Набег этрусков   ::   Шаховская Людмила Дмитриевна

И ярость и страсть кипели в его груди до того сильно, что Тарквиний стал перемешивать в своей памяти заладившиеся ему стихи; как голодный волк, ищущий добычи, жертвы, на которую мог бы излить все, что чувствовал от накипевшей злобы, Тарквиний бродил по саду, не замечая погоды.

Он свирепо клялся принести жертву, призывая Инву, вне служащего его интересам спасенного негодяя, а настоящего духа, лешего, Сильвина, обитающего в недрах земных.

Бушевал вихрь, обычный в период осенних гроз, столь частых в Италии; Тарквинию мнилось, что с этим вихрем злой дух носится над ним и слушает его обеты на погибель хороших людей Рима.

Тарквиний обрекал подземным богам и духам в жертву самого царя Сервия, своего названного отца, неблагодарный, бессовестный змееныш, пригретый на доброй груди.

Молнии разрезали вокруг него черные тучи; гром грохотал, повторяясь отголосками в горах по пяти раз и больше при каждом ударе, точно небо гневалось, а темные силы ада ликовали, проникая в замыслы злодея. Небо грозило ему карой, напоминая стих Сивиллы:

Скоро измена

Кару найдет.

Но темные силы заглушали голос совести, обещая дивную награду за исполнение гнусных решений, рисовали ему образ красавицы, шептали:

– Эта женщина будет твоею... решись!.. Решись!..

До слуха правителя дошли чудные звуки: Туллия-вдова пела с аккомпанементом греческой лиры. Это была страстная, вакхическая песня, призыв любви, то грустный, то нежный, то какой-то дико-насмешливый.

Она взяла в другом тоне несколько громких аккордов; ее пальцы быстро забегали по звонким серебряным струнам, с искусством виртуозки, и любовная песня перешла в военную балладу этрусков.

Туллия пела о славе рода лукумонов Тархнас (Тарквиниев), о славе их предков, о мщенье врагам.

Тарквиний, иззябши и измокши под дождем, не замечая дурной погоды, долго простоял под окном Туллии, хоть и ничего не видал, потому что ставни, заменявшие оконные рамы, были заперты изнутри.

Возвратившись домой, он заснул, но что это был за сон?! Тяжелый кошмар в различных видах. Он беспрестанно просыпался и, встав с первыми проблесками зари, ушел из дома.



ГЛАВА XXII

Тарпейская скала. – Конец карьеры Вулкация

Гроза к утру прошла, но резкий ветер дул с моря и было холодно; зима наступала.

На вершине скалы Тарпейской в Риме стояла толпа народа, а у самой пропасти был виден Тарквиний, не выспавшийся, голодный, злобный против всего света. Звучным голосом он грозно сказал ликторам, указывая на молодого безоружного этрусского воина, стоявшего между ними:

– Поставьте его на колена!..

С незапамятных времен в Риме никого не казнили без суда и защиты.

Ликторы с недоумением переглянулись.

– Поставьте на колена бунтовщика, да преклонится перед властью правителя!.. – повторил Тарквиний еще грознее.

Ликторы, не смея ослушаться, схватили пленника, но храбрый, горделивый этруск оттолкнул их прочь и смело сказал:

– Не преклонюсь перед беззаконием. Давно ли в Риме казнят без суда? Кто повелел это?

– Царь Сервий вручил мне власть при верховных жрецах и сенаторах, – объявил Тарквиний. – Я представитель Рима; что я делаю, то делает Рим. Ликторы, исполните!..

Ликторы насильно поставили на колена и держали пленника. Тарквиний обратился к нему:

– Ты вождь восставших, а всякий изменивший Риму да будет казнен на Тарпеи!.. Все боги вилять, что эта казнь справедлива, заслужена тобою. Да послужит твоя смерть врагам на устрашение, римскому народу на славу!..

Не успел жестокий гордец кончить речь, как раздались отчаянные крики, повторяемые народом:

– Стойте!.. Стойте!..

Взоры всех обратились назад, к отлогому месту Тарпеи, по которому спешно всходил воин в полном вооружении, отчаянно махал руками и кричал.

Тарквиний узнал своего заклятого врага Турна Гердония.

– Я вестник Сервия, – сказал этот благородный человек, подойдя к Тарквинию.