Наулака - История о Западе и Востоке   ::   Киплинг Редьярд

- Неужели и это не имеет для вас никакого значения? Вам не кажется, Кейт, что и здесь ваше призвание?

Он заставил ее обернуться к нему и в глубоком раздумье заглянул ей в глаза. Глаза были карими, спокойными и при лунном свете казались просто бездонными.

- Вы думаете, что можете на меня претендовать? - спросила она немного погодя.

- Я готов думать что угодно, лишь бы удержать вас. Но нет - я ни на что не притязаю и прав у меня нет никаких, во всяком случае, таких, которыми вы не могли бы пренебречь. Но все мы на что-то притязаем. Тьфу ты, пропасть! Сама ситуация, само положение дел этого требуют! Если вы не останетесь здесь, то вы измените всем нам. Вот что я хочу сказать.

- Вам не свойствен серьезный взгляд на вещи, Ник, - сказала она, отстраняя его руку.

Тарвин не понял связи между ее словами и этим жестом и добродушно произнес:

- Нет, свойствен! Но нет такой серьезной темы, которую я не превратил бы в шутку, чтобы доставить вам удовольствие.

- Вы... вы не можете говорить серьезно.

- Есть только одна вещь, к которой я отношусь совершенно серьезно, прошептал он ей на ухо.

- Разве? - Она отвернулась.

- Я жить без вас не могу. - Он наклонился к, ней и прибавил чуть тише: - Да и не буду.

Кейт сжала губы. Она умела добиваться своего. Они сидели на мосту, такие непохожие, с разными взглядами и планами на жизнь, пока не услышали, как в одном из домиков по ту сторону канала часы пробили одиннадцать.

Ручей, протекавший под мостом, бежал с гор, очертания которых неясно вырисовывались неподалеку, в полумиле от города. Когда Кейт встала и решительно заявила, что должна идти домой, Тарвин почувствовал, что тишина и одиночество соединились в нечто, от чего ему стало почти физически больно. Он понимал, что она твердо вознамерилась уехать в Индию, и его воля беспомощно съежилась на мгновение, подавленная ее волей. Он спрашивал себя: разве не сильная воля помогла ему заработать на жизнь, разве не благодаря ей в свои двадцать восемь лет он стал преуспевающим по меркам города Топаза человеком, разве не она вела его сейчас в Законодательное собрание штата, а в один прекрасный день, если только не произойдет что-то из ряда вон выходящее, приведет его к новым вершинам и даст ему еще больше.

- Не удастся вам загубить свою жизнь вашей индийской идеей, продолжал он настойчиво. - Я этого не допущу. Ваш отец не допустит этого. Ваша мать будет биться в истерике и кричать, а я все время буду на ее стороне и буду лишь подстрекать ее. Мы сумеем найти приложение вашим силам, если вы сами не знаете, что с ними делать. Вы не знаете своих возможностей. Эта страна, куда вы направляетесь, непригодна даже для крыс. Это плохая страна неразвитая в нравственном отношении, а уж о природных ее условиях не приходится и говорить. И сельское хозяйство там никуда не годится. Это большая скверная страна. Там не место белым людям, уж не говоря о белых женщинах. Там нет нормального климата, нет правительства, нет ирригации. Но зато там есть холера, жара и вечные войны всех со всеми, не дающие ни минуты покоя. Обо всем этом вы можете прочесть в воскресных газетах. Вам надо остаться здесь, юная леди, здесь, где вы живете!

Она остановилась на минуту на дороге, ведущей в Топаз, и при свете луны взглянула ему в лицо. Он взял ее за руку и, несмотря на проявленное только что искусство убеждать, ожидал ответа, слегка волнуясь.

- Вы хороший человек, Ник, - она опустила глаза, - но 31-го числа я отправлюсь на корабле в Калькутту.

II

Чтобы тридцать первого числа отплыть из Нью-Йорка, ей надо будет выехать из Топаза самое позднее двадцать седьмого. Сегодня было пятнадцатое. Тарвин не терял времени даром. Каждый вечер он приходил к ней домой и продолжал свой бесконечный спор.