Некрасивая   ::   Казаков Юрий Павлович

Соня затаила дыхание, быстро вынула изо рта платок, вытерла о плечо лицо, не отпуская березы, стыдливо оглянулась. Это был Николай. Его качало, чтобы не упасть, он схватил ее за плечо. Рука его была перепачкана землёй.

- А! - пьяно сказал он. - Это вы? А я... на огороде... был. - Он качнулся и прижался к ней. - На свадьбу, сволочь, пригласил! - с усилием выговорил он. - А! Убью! Теперь все! Литром хотел откупиться... Врешь, гад! Меня не купишь!

Николай заскрипел зубами и матерно выругался.

- Вам плохо? - испуганно спросила Соня. - Хотите воды?

- Кого? Мутит меня...

Он оторвался от Сони и пошел за угол. Соне стало его жалко. Она принесла из сеней ведро воды, стала поливать ему на голову. Он покорно нагибался, фыркал, бубнил что-то невнятнее.

Потом с мокрой головой, в рубашке, он сидел на крыльце и курил, а Соня отмывала пиджак.

- Вам легче теперь? - тихо спросила она, боясь, что кто-нибудь выйдет и увидит ее.

- Малость полегчало... Чего это я вас раньше не видел? Я тут всех знаю.

- Я редко хожу на гулянки.

- А! Вы при школе живете?

- При школе.

- Провожу, желаете?

Николай встал, надел пиджак, помотал головой и пошел в сени напиться.

- Вы чего плакали-то? - спросил он, вернувшись.- Обидел кто? - У Сони благодарно забилось сердце. Она опустила голову.

- Нет, никто не обидел...

- А то вы скажите! Если кто тронул, я ему, гаду, ребра поломаю! - Николай взял Соню под руку, они перешли пыльную дорогу, свернули налево, пошли тропинкой мимо плетней и огородов. Роса уже пала, трава была мокрой.

Соне хотелось смеяться. Она была для себя сейчас как чужая. Ей хотелось положить голову Николаю на плечо, но она стыдилась этого желания, а когда Николай, качнувшись, прижимался к ней, она поспешно отстранялась.

- Послушайте, вы совсем пьяный! - с нежным укором, как старому знакомому, говорила она ему.

- Ну да! - Николай тер себе рукою лицо. - Какой там пьяный.

Они подошли к школе и поднялись на крыльцо. Соня растерялась. Она не знала, что делать: уйти сразу или постоять? Сначала она хотела уйти, но, испугавшись, что Николай обидится, осталась.

Николай почему-то опять опьянел, сипло дышал, держал Соню за руку.

- Ну расскажите же что-нибудь, - попросила она, поднимая к небу бледное в темноте лицо.

- Чего там рассказывать?.. - хрипло сказал он, схватил ее, сжал так, что хрустнули кости, и стал целовать мокрыми губами.

- Пустите! - шептала она, вырываясь. - Пустите!

- Тихо! - говорил он шепотом, толкал ее в темные сени. - Тихо! Чего ты, ну чего ты, дура!

В сенях он прижал ее к стене.

- Коля... Успокойся, милый! Боже мой, что же это?

- Любишь меня? - бормотал Николай. - У, собака!

- Не надо, Коля, не надо! - сказала она вдруг так печально, что Николай выпустил ее.

Отдышавшись, он покашлял немного, закурил, посмотрел при свете спички ей в лицо.

- Ну ладно... - сказал он. - Не сердись! Ты вот что... Ты приходи завтра к риге. Придешь?

- Когда? - спросила шепотом Соня, вся дрожа.

- Часов в семь. Ладно?

- Приду...

- Ага... - Николай несколько раз жадно затянулся, бросил окурок, долго притаптывал его каблуком. - Ну, пока!

Он еще раз поцеловал ее, но уже спокойно, помял ей ладонью лицо, сошел с крыльца и пропал в темноте. Через минуту он запел. Песня была пьяной и фальшивой.

Дома Соня осторожно ходила по комнате, раздевалась, пила холодный чай. Раздевшись, в одной рубашке она подошла к зеркалу, долго с грустью смотрела на свое лицо, острые плечи и ключицы. "Боже мой, какая я страшная! - подумала она и вздрогнула. - Надо пить рыбий жир! Обязательно рыбий жир!"

Она полезла в стол и прямо из масленки стала есть сливочное масло. Масло было ей противно, но она глотала его ложками и думала о Николае. Потом она потушила свет и легла, но заснуть не могла. В Москве, против ее дома, горел фонарь, росли липы, и тени от них всю ночь трепетали на стеклах.