Бригадир   ::   Седов Б. К.

А щас у тебя, дай бог, сорок восьмой…

– Зато ты, я гляжу, времени даром не терял, – усмехнулся Влад, резко, но не сильно, ткнув Антоху кулаком в живот. – Морда скоро в паспорт не поместится. Качаешься?

– Как положено, – Индеец довольно согнул руку и демонстративно потрогал упругий бицепс. – Тока без фармы сейчас. Чисто натурально. У меня подружка есть, Маринка, живем вместе. Спиногрыза собираемся завести, так что надо очищаться. Фиг его знает, как химия на яйца влияет. Мне инвалид не нужен. Так что лучше перестраховаться. Рисковать здоровьем малого не хочется… Тоскуешь, небось, по железу-то?

– Есть немного, – со сдержанной улыбкой признался Влад.

– Я говорил Боре, что ты скоро откидываешься. Он передавал привет.

– Ладно, – Рэмбо задумался. – Шмотки не проблема. Одену, что привез. Лучше день побыть похожим на пугало, но в цивильном, чем лишнюю минуту париться в клифте лагерном.

– Тоже верно, – хохотнул Индеец, снова прикладываясь к бутылке. Обернулся: – Слон! Ну что застыл?! Сообрази чего-нить перекусить!

– Щас сделаем, – дважды повторять Косте не требовалось.

Проводив взглядом метнувшегося к тачке бойца, Антон нахмурился.

– Как в бригаде дела? – словно догадавшись, что именно гложет Антоху, вполголоса споросил Влад.

– Да как тебе сказать, – тихо буркнул Индеец. И посмотрел Невскому в глаза. Взгляд его стал неподвижным и тяжелым. – Хреново дела, братан. Пацаны на ножах. Боюсь, скоро мясорубка стартанет. Если уже не включилась, пока мы, такие красивые, тебя туточки с транспарантами встречаем.

– Ясно… Ладно, потом поговорим, – махнул рукой Рэмбо. – Не фиг тут отсвечивать. Пожрем, добьем пузырь, тряпье это стремное в овраг скину и сваливаем. По дороге до Сыктывкара все подробно расскажешь.

Через пятнадцать минут «Ниссан», взревев мощным турбодизелем, лихо развернулся на площадке перед зоной, вырулил на единственную дорогу, связывающую НТК с большой землей, и скрылся в густом сыром лесу, где местами еще лежал почерневший, ноздреватый снег. Влад, удобно устроившись на широком кожаном сиденье, молча курил, глядя на проносящиеся за стеклом нескончаемой зеленой стеной раскидистые еловые лапы. Слон уверенно крутил баранку, Индеец терпеливо ждал, когда погрузившийся в раздумья бригадир очнется и даст отмашку начать рассказ. Но захмелевший от свободы и коньяка, расслабишийся после сытных импортных деликатесов Невский с расспросами не торопился. В мыслях Рэмбо был далеко – в Санкт-Петербурге, ранней весной девяносто второго. Три года назад…

…Три года назад, после смерти больного туберкулезом вора Костыля, утратившая своего покровителя малочисленная бригада Чалого, как и следовало ожидать, прекратила свое существование. [1] Большая часть братков не рискнула отправиться в свободное плавание и от греха подальше примкнула к «зареченским», вместе с прикрученными точками. Те же камикадзе, кто не захотел лечь под самую могущественную группировку Питера и остался с Чалым до конца, были почти полностью уничтожены в короткой, но очень кровавой войне. Чудом уцелевшие в той адской мясорубке пацаны, включая самого бригадира, скрылись в неизвестном направлении. По слухам, упорно распространяемым «зареченскими» – они под видом ущемленных в гражданских правах геев-пидоров подались в Финляндию и получили там официальное убежище. Ведь на тот момент в российском УК формально еще существовала статья, карающая за мужеложество. Но ни Влад, ни Индеец в такую туфту не верили. Это была чистой воды издевка, имеющая одну цель – как можно сильнее опарафинить беглого бригадира в глазах братвы. Представить себе родного сына старого вора, добровольно назвавшегося гомиком ради спасения шкуры, мог разве что полный придурок. Так или иначе, но о Чалом в городе с тех пор не слышали.