Троих надо убрать   ::   Маншетт Жан-Патрик

Пожилая пара и алжирец не пошевелились, а тип без галстука подошел к стойке. Перед ним лежала карточка, в руке он держал шариковую ручку и взволнованно говорил девушке в белом халате:

– Я ее не знаю. Я нашел ее на коврике перед моей дверью, понял, что она наглоталась какой-то гадости, ну и не смог оставить ее там. Я привез ее на моей машине, но не знаю ни кто она такая, ни как ее зовут, ни почему она решила покончить с собой именно на моем коврике.

По его белому лбу тек пот.

Жерфо достал сигарету "Житан" с фильтром и, глядя в пол, как ни в чем не бывало вернулся к выходу. Он придал себе вид занятого человека, выходящего просто выкурить сигарету. Это было излишним: никто не обращал на него внимания. Выйдя на улицу, он сел в машину и уехал. Через несколько секунд в приемное отделение вбежали возбужденные врач и жандарм с непокрытой головой и громко спросили, где человек, который привез человека с пулевыми ранениями.



4

– Идиотская история, – сказала Беа.

Беа – Беатрис Жерфо, урожденная Шангарнье – происходила из бордоской католической буржуазной семьи по одной линии и из эльзасской протестантской, тоже буржуазной, – по другой. Профессия – свободный журналист, до того читала лекции по аудиовизуальной технике в Венсеннском университете и держала магазин диетических продуктов в Севре. Великолепная женщина-кобылица – высокая, элегантная, с большими зелеными глазами, длинными, густыми черными волосами, крупными упругими грудями, широкими круглыми плечами, большими крепкими ягодицами и длинными мускулистыми ногами. Одетая в зеленую шелковую пижаму, рукава которой доходили до локтей, Беа стояла босиком посреди гостиной на ковре сливового цвета, а когда начинала ходить по комнате, ее сопровождали тихие звуки музыки.

– Ты уехал, никому ничего не сказав? – спросила она. – Не назвав своего имени и не зная, как зовут того типа? Даже не сказал, где его нашел? Ты отдаешь себе отчет?

– Не знаю, – ответил Жерфо. – Мне вдруг так все надоело, даже затошнило. У меня иногда бывает такое ощущение.

Жорж сидел на кожаном диване. Он вернулся домой несколько минут назад, снял пиджак и галстук, расшнуровал ботинки и в одной рубашке и брюках сидел, прислонившись к спинке дивана. На его левом колене в неустойчивом равновесии стоял стакан "Катти Сарк" со льдом и минеральной водой. В углу рта была "Житан" с фильтром, под мышками – пятна пота. Смутно озабоченный, он вдруг фыркнул от смеха.

– Очень смешно! – сказала Беа. – Значит, тебя затошнило?

– Да, мне захотелось уехать.

– Ну ты дурак!

– Не понимаю почему, – возразил Жерфо.

– Потому. Что они подумают? Ты привозишь пострадавшего в автокатастрофе и удираешь. Ты знаешь, что они подумают?

– Он им все объяснит. И вообще мне на это наплевать.

– А если он не знает, что с ним произошло? Если он в шоковом состоянии? Если он умер?

– Не кричи, разбудишь девочек. – Было чуть больше четырех часов утра.

– Я не кричу!

– Тогда не говори таким атакующим тоном.

– Ты хочешь сказать – агрессивным?

– Я хочу сказать – атакующим!

– Теперь ты кричишь! Ха-ха-ха!

Жерфо взял свой стакан и осушил его, не переводя дыхания.

– Послушай, – сказал он, когда закончил, – давай подумаем об этом завтра. Я никого не убил, сделал все необходимое. Самое вероятное, что мы больше не услышим об этой истории.

– Господи!

– Беа, прошу тебя, давай завтра.

Его жена, казалось, была готова взорваться, а может быть, рассмеяться, потому что не была занудой, хотя нередко казалась таковой. Чаще всего Беа была веселой и обаятельной. Наконец она повернулась и бесшумно исчезла на кухне. Пепел сигареты упал на ковер. Жерфо встал, раздавил его ногой, растер и развеял, потом подошел к проигрывателю "Санио" и тихо включил Шелли Манна с Конте Кандоли и Биллом Руссо.