Необыкновенное приключение Никиты Рощина   ::   Толстой Алексей Николаевич

Разбойники, как на пружинах, вскочили, оглядываясь, ощерясь. "Бах! Бах! Бах!"-один за другим хлестнули и гулко покатились по лесу три выстрела. Никита увидел в шагах пятидесяти Василия Тыркина, стрелявшего с колена по разбойникам. Никита сейчас же бросился в гору и лег. "Бах! Бах!"

Затем все затихло. Только очень далеко трещали сучья,- улепетывали разбойники. И скоро послышался тревожный голос Василия Тыркина:

- Никита? А Никита? Куда ты провалился?

- Здесь я,- ответил Никита, размазывая ладонью вдруг полившиеся слезы.

ТАИНСТВЕННОЕ ИСЧЕЗНОВЕНИЕ

В феврале опять подул ветер, хлынули дожди, вздулся и сердито заревел поток, и уже по-весеннему зашумели влажные леса.

А когда выглянуло солнце, на коньке сакли свистнул протяжно скворец и, задирая к солнцу черную головку, залился на разные чудесные голоса. Заверткин вынес было из погреба колоды с пчелами. Но радость весны прервалась неожиданным событием.

Однажды ночью все проснулись от далекого грохота, похожего на гром. Это стреляли пушки. Василий Тыркин нацепил гранаты под шинель и, озабоченно пошмыгивая, ушел на разведку. Отец то выходил из сакли и слушал раскаты канонады, то присаживался к столу и хрустел пальцами. Заверткин взял самовар и унес его в лес: "от греха подальше". Никита сидел на тюфяке,- у него ослабели ноги и было тоскливо.

В конце дня пушки стали затихать, и опять нежным голосом запел скворец на сакле. К вечеру явился Василий Тыркин с исцарапанной щекой и без гранат, бросил картуз об землю и сказал:

- Наши все пропали.

Алексей Алексеевич опустился к столу и закрыл лицо руками. Потом он позвал Никиту, поставил его между колен и, глядя серьезно в лицо ему, сказал:

- Нам нужно бежать, Никитушка.

- Куда?

- Не знаю, подумаю.

Он подошел к двери, долго глядел на горы, потом махнул рукой:

- Вот, нам уж и нет больше места на родине.

Весь этот вечер отец и Василий Тыркин совещались и не переставая курили табак. Было решено пробраться в Гагры,- на Пузанка навьючить багаж, самим же идти пешком. Отъезд назначили на послезавтра. Рано утром отец, бросавший в огонь очага какие-то письма и бумаги, сказал Никите:

- Поди, пожалуйста, в лес и нарежь побольше хворостинок, нам нужно сплести корзины для вьюка.

На дворе Василий Тыркин, мастеривший вьюки, крикнул Никите:

- Ты не ленись, добеги до оврага, где мы разбойников стреляли,- там хворостины хороши.

Утро было теплое. Нежно зеленели деревья, на иных набухшие почки были точно помазаны смолой. Трещали, летали между ветвей сивоворонки. В лесу, насыщенном запахом весеннего сока, было весело от свиста птиц и бегающих пятен солнца. Нельзя было понять - почему на родине нет больше места жить.

В знакомом овраге, заросшем орешником, Никита услышал такой треск и сопение, что сейчас же счел за нужное влезть на дерево. Было похоже, будто по кустам изо всей силы таскают какую-то тушу,- кустарник так и валился во все стороны. И, наконец, Никита увидел животное, ростом с человека, покрытое драной, бурой, в клочках шерстью. Оно ехало на заду, забирая под себя что попало передними лапами, терлось и валялось, и недовольно поревывало, мотая широколобой мордой, разевало маленький свинячий рот. Это был только что поднявшийся из берлоги медведь,- он линял и выкидывал пробку.

Никита свистнул. Медведь ахнул по-человечьи и тотчас косматым шаром выкатился из орешника и затопотал, затрещал по лесу.

Никита спрыгнул на землю и стал резать орешники, драть с них легко сходящую сладкую кору. К полудню он нарезал большую вязанку, взвалил на спину и понес домой.

Идти было жарко. Ломило плечи.