Непорочное зачатие   ::   Волохов Михаил

) Христос не человек - он Бог! А Бог-то, сука, когда личину человеческую в виде Христа принял, он же этим пример Антихриста явил миру человеческому. Человеко-Бог. Что может быть язвительнее для смертного человека, Машенька!!! И мы ему за это веру свою наивную в жертву жертвуем. Спаси меня, Машенька! (Стоит на коленях, плачет в ее объятиях.)

Она. Бог тебя простит, Венечка.

Он. Не верю такому Богу дьявольскому! Не верю. Не верю.

Она. Бог милостив - Он тебя простит, Венечка.

Он. Лев Толстой и в Бога верил, и мясо ни хуя не жрал - туды, всосался, гондон антишекспировский, в норушку. Это Софья, пизда, его, сырого вегетарианца, на курином холестериновом бульончике овощным супчиком потчевала. Жинка венечная называется. Прихуячить надо было такую жинку - рагу с нее спрепарировать.

Она. Холестериновое рагу? Да твой Толстой тут же, на хуй, с рагу этого сбрыкнулся, хуя б червей своих, Богом намеченных, повстречал когда.

Он. Вот когда хочешь, можешь же, блядь, соображать, сука. У тя, бля, на лбу даже испаринка выскочила. Че ты мне пиздишь, что те холодно? Ну сымь кофтенку, ебаный в рот! (Снимает с нее кофту.) Во, бля - засвети сиськи, на хуй - язычком лизнуть дай. (Лижет ее груди языком.) Такими грудями да в попочку. А какая у тя еще попочка. Ну че, дальше в темпе вальса оголяемся?

Она. Ебну.

Он. Сука, за эту попочку на обезхуивание пошел, Машенька, в этой системе ебаной озоновых дыр, смертельного расширения до потухания солнца, сука, с революциями ломаечными, каннибализма в законе, хуй мой кондовый гондонный, сука, блядь, девочка-целочка рваная - хуй заломаешь - только на кофточку. Думал, с пиздой здесь, вшитой в Парижике, большевики до меня не дотянутся. Хуй на - им в жопу сиськами вдуть надо - на хуй им пизда моя обосралась художественная. Ну вдуй, на хуй - сыми портки и вдуй, на хуй. Лом, бля, железный - инструмент мой дворняцкий художника слова, сука, возьми и вдуй, на хуй. Коль зарядили тебя, суку, красноперые на задницу мою сердобольную. Ну, оголи попочку - горячая ж, сука, как гвозди голгофные.

Она. Не Христос пока, дьявол, на хуй! (Бьет его по почкам.) Холодно. (Одевает кофту.)

Он. Да всего ж дьявола с меня выбила гондонного, сука! (Поднимает с пола презерватив и бросает в нее.)

Она. Всего выбить? Ща кончишься, дьявол, сука гебешная! (Замахивается на него.)

Он. Иди на хуй. (Отбегает от нее.) Кто ж ебать тебя, сучку ебаную, потом будет? Христос? У тя тут Христосом подохнешь, хуй воскреснешь еще, на хуй. И ебусь я дьяволом, сука! За это ты меня, тварь, любишь. И я за это тебя люблю, Манечка. Не заказывал Голгофу, на хуй! Божье это дело - не человеческое. И было оно уже тыщу раз сделано. На хуй плагиатом в таком деле заниматься, блядь ты, Манька, ебаная. Что ты за современная такая, сука, женщина? И без гондона хуй тебя уебешь по-человечески. Пошли же телки - хуями гвозди на Голгофе приколачивают. Вырос хуй на месте клитора. А какой хуй взрастил - сучка ты неблагодарная.

Она. Хуй бы когда от тебя слова такие святые услышала, если б сразу дала, на хуй.

Он. Чиво? Нет, ну мы все попиздеть святы, как Россию перестроить-обустроить. Только вот, блядь, до пизды российской через третьи страны и континенты - через гондоны, сука и дотягиваемся да если еще дотягиваемся. А если когда и дотянемся, так все моща уж обвиснут, на хуй. Надо жить проще, мать: ебемся так ебемся: ща вот здеся не отходя от кассы; не ебемся - так занимаемся онанизмом. И об этом надо говорить прямо, как гондон Ленин у гондона Шатрова, на хуй, без покаянки, сука. Мать, здесь в иммиграции своя земля из-под ног ушла, чужая своей никогда не будет - как птички перелетные в полете - быстрее надо договариваться, если не хочешь об эту совдепию гондонную башкой и хуем вместо клитора ебнуться.