Несколько слов о духоборских и других сектах   ::   Лесков Николай Семенович

Что за страшную и неблагодарную работу должно будет принять на себя с этою мерою правительство, перед которым все государство явится не в нынешнем положении мирной страны, а в плачевном состоянии какого-то пересыльного церковного этапа. Но митрополит киевский и сам сознает, что рекомендуемое им переселение народа нелегко, и на случай, "если предположение сие по каким-либо причинам не получит одобрения" (164), он предполагает другую меру (165): "временное, но бессрочное удаление в монастырь ересеначальников". Бессрочное заключение людей в монастыри то же самое, что вечное заточение: это одно из тягчайших наказаний, каким заменяется только смертная казнь. Предоставляю каждому судить, насколько это сообразно мере вины и сродно евангельскому учению? Этою мерою ставится такая дилемма: "или измени своим убеждениям, или ты никогда не выйдешь из монастыря, где все противно твоему духу и твоим мыслям!" Дилемма страшная и гораздо более сродная римскому древнеимператорскому духу, чем духу любви евангельской. Но посмотрим, как это может отозваться на самих монастырях? Нельзя скрывать, что монастыри наши и в настоящее время несут на себе много нареканий и не пользуются большим уважением; но если так относятся к монастырям-обителям, то как станут относиться к монастырям-тюрьмам, какими они рискуют явиться по мысли высокопреосвященного Арсения? Предполагаемая киевским митрополитом мера обращения монастырей в довечные тюрьмы согласна ли с идеею учредителей нашего монастырского общежительства? Я утверждаю и, если об этом может быть спор, берусь ответственно доказать, что она несогласна. В монастырь сходятся люди единомышленные для того, чтобы воспитать свой дух в одних правилах; какое же место между ними еретику, человеку противумысленному и, стало быть, для всей братии чуждому по вере? Что сказать, если тот или другой твердого характера настоятель монастыря (каковые, к чести нашего иночества, еще водятся) не примет еретика, дабы охранить братию от соблазна, или если сама братия потребует, чтобы противумысленный ей еретик вышел из ограды монастырской? А такие примеры возможны, и даже очень недавно были: многочтимый старец Иона, строитель Троицкого монастыря в Киеве, не хотел взять присланного к нему штундиста и, подчинясь этому только в силу особых давлений, все-таки не успокоился до тех пор, пока освободился от этого гостя, а второго экземпляра вовсе не принял и, конечно, был прав, ибо берег братию от "духа лестча". Я опасаюсь, что предполагаемое запискою митрополита Арсения обращение монастырей в довечные тюрьмы для сектантов нанесет последний и решительный удар этим учреждениям; оно может отвратить от них всех людей, исполненных христианского духа. Но мне могут заметить: как же духовенству держать себя по отношению к сектантам? Я считаю и себя и всякого христианина свободным от обязанности отвечать на этот вопрос, на который есть положительный и ясный ответ в Новом Завете; вот этот ответ: (Матфея, гл. 18): "Если же согрешит против тебя брат твой, поди и обличи его между тобою и им одним; если послушает тебя, то приобрел ты брата твоего. Если же не послушает, возьми с собою еще одного или двух, дабы устами двух или трех свидетелей подтвердилось всякое слово. Если же не послушает их, скажи Церкви, а если и Церкви не послушает, то да будет тебе, как язычник и мытарь". В Толковом Евангелии и в Беседах Иоанна Златоуста смысл этого изречения истолкован так: "Не считай более упорного своим братом и прекрати с ним христиански-братское общение, чтобы не заразиться его болезнию". Мы наших отпадших братий обличали, мы возвестили о них церкви и они ни нас, ни всей церкви не послушались, - значит, они нам теперь по вере люди чужие, а апостол Павел не велит нам судить веры чужих нашей вере людей (Посл. к римлянам, гл. 14, ст.