Нет царя у тараканов   ::   Вайсс Дэниэл Ивен

Вскоре Руфь уже господствовала на всех фронтах. Айра возвращался к жизни. Я ощущал, как балласт его зависимости смещается от Цыганки к женщине, готовой выслушивать рассказы о ней. Но и три месяца спустя он не проявлял никаких постыдных человеческих сантиментов. Никакого сексуального интереса. Я все еще надеялся на Цыганку.

Как-то ночью мы с несколькими сородичами доедали почерневшее пятно томатного соуса на плите – как быстро переменилась наша диета! – и я попросил:

– Объясните мне. Вы когда-нибудь слышали, чтобы двое животных в конце репродуктивного периода месяцами воздерживались от секса?

– Надо подумать. Да, один подвид морских раков не размножается в условиях высокой концентрации сточных вод, – сказал Колумб.

– И это все? – спросил я.

– Все, – ответил он. – Ну, разумеется, еще священники и монахини.

– Я уверен, Руфь – полноценная самка, – вмешался Бисмарк. – После того вчерашнего разговора об Американском союзе гражданских свобод я унюхал, что у нее под юбкой. От нее на милю разит гормонами. Я думаю, у Айры просто атрофированы железы.

Роза скорчила гримасу:

– Если бы. Я как-то ночью оказалась у него в спальне, так он в меня кинул салфеткой, полной спермы. Бррр. Спасибо, хоть свернул аккуратно.

Я представил себе эту картину и мое сердце учащенно забилось.

Клаузевиц выплюнул полную пасть углеводов.

– Во всем ее внешность виновата. Он никогда ее не захочет.

– Людям нравится, как они сами выглядят. Они даже фотографируются, – сказал Рейд.

– Так и слизнякам тоже нравится, как они выглядят, – заметил Колумб. – Правда, видят они неважно. – Вот – это и называется естественный отбор, – сказал Бисмарк.

И они с Суфуром дружески хлопнули друг друга усами.

Следующие недели были душераздирающими. Каждый невинный жест приводил меня на грань нервного срыва. А в понедельник, в 11.35 вечера, зазвонил телефон. В одиннадцать Айра в последний раз обошел квартиру, развесил одежду, завел часы, почистил обувь и принял душ. В 11.20 он откинул с безупречно заправленной постели покрывало и лег. Он возобновил этот ритуал недавно и отклонялся на несколько минут, не больше.

Он сонно снял трубку:

– Алло. Руфь?.. А?.. Давай сначала. Ты потеряла ключи?.. В такси?.. Как зовут водителя?.. А может, раньше?.. А ты искала?.. Как ты попала в дом?.. Консьерж еще не лег?.. Ох, боже мой, он теперь до самого Рождества не успокоится.

Я вскарабкался на тумбочку послушать, что говорит Руфь.

– Я хожу по квартире, ищу следы – может, тут кто-то был. Я умру, если он копался в моих вещах.

Такой возбужденной и визгливой я ее ни разу не слышал. Но так ли уж она расстроена?

– Прости меня, Айра, я никак остановиться не могу. Я так нервничаю. Тебе, наверное, спать надо?

«Для нас всех так было бы лучше», – подумал я, оглядывая тумбочку. Я искал что-нибудь тяжелое, чтобы свалить ему на голову.

– Не глупи, – сказал Айра. – Что ты будешь делать?

– Я хочу остаться здесь, но точно не смогу заснуть.

– А валиум у тебя есть?

– Я не хочу снотворного. А вдруг кто войдет, какой-нибудь психопат или насильник? Ой, я не знаю, Айра, я совсем расстроилась.

Айра нашарил на тумбочке очки и посмотрел на часы.

– Тебе есть где сегодня переночевать? А утром поменяешь замок.

– Да толком негде. Я никому не могу позвонить, поздно уже. Прости, что тебя тревожу в такое время. Я ни за что бы не стала, просто очень испугалась. От каждого шороха подскакиваю.

Бисмарк влез ко мне на тумбочку. Айра оперся на локоть.

– Диктуй адрес, я сейчас приеду.

Руфь замялась, потом сказала:

– Очень мило с твоей стороны, но я больше не могу здесь оставаться. Мне нужно выйти.

– Но куда?

– Не знаю… просто выйти…

В ту же секунду она получила приглашение. Бисмарк поник головой.