Нет царя у тараканов   ::   Вайсс Дэниэл Ивен

И тут я впервые увидел фурию во плоти. Цыганка вся порозовела, брови сошлись на переносице, губы задрожали, ноздри раздулись.

– Ты мне тычешь этим в лицо каждый день.

– Я ничем не тычу тебе в лицо.

– Может, это ты после мартини за три часа делового обеда вкуса не чувствуешь?

– Я никогда не пью в обед.

– Может, я пью? Пауза.

– Мне нужно переодеться.

– Не смей отсюда выходить.

– Я сейчас вернусь.

– Ну уж нет, ты не бросишь меня здесь одну с этим кошмарным гуляшом.

– О, прекрасно. Заметь, не я его так назвал. – Айра покачал головой и вышел в столовую.

Цыганка посмотрела на плиту, как Моисей – на Золотого Тельца.

– Попробуй еще разок. – Она подскочила к двери и метнула кастрюльку. Та врезалась в стену возле Аиры, обрызгав его с ног до головы огненно-красным соусом. Великолепные куски мяса разлетелись по всей комнате.

Айра окаменел.

– Хватит с меня твоей мании сверхполноценности, – заявила Цыганка и хлопнула входной дверью.

Через секунду Айра бросился в погоню. И тогда невидимые прежде легионы ринулись из темных углов за добычей. Мясо, картошка и овощи исчезали в их разинутых изголодавшихся пастях, по головам и телам потоками струилась кровь млекопитающих. Пощадили только паприку. Это было захватывающе – впервые пировать вместе со зрелыми особями Блаттелла, которые в двадцать раз больше меня, двигаться маршем сквозь густеющий соус, устремляться в атаку, точно библейские герои тысячи лет назад.

И все же мне было не по себе. Подобное изобилие, как правило, ходит рука об руку с возмездием. Однако если вдоволь едят насекомые, в Писании это не называется изобилием. Это называется мором. Но как можно нас покарать, если мы и есть кара?

Я отпраздновал разрешение первого в жизни морального кризиса сочной капелькой жира, чуть теплого, с едва уловимым намеком на застывающую пленку, – с тех пор я его в таком виде и люблю.

– Еды будет в достатке. Она вернется. У них скандалы каждые пару недель, – проворчал взрослый таракан по имени Бисмарк.

Хотя метание гуляша было все-таки событием исключительным, Цыганка действительно отличалась бешеным нравом, была агрессивна и напориста – наш естественный союзник. Ее сексуальная свирепость позволяла нам многие часы безопасно разгуливать по дому в поисках пищи. Она плевала на Айрин режим и правила, она их ниспровергала и властвовала над ним. В кухне она была несказанно щедра. Если рецепт требовал две столовые ложки чего-нибудь, минимум одна оказывалась на столе. Чашку вина? Нам она тоже наливала. Ингредиенты сыпались и текли по любой поверхности, застревали в щелях, забивались под шкафчики. Она никогда ничего не подбирала – в конце концов, пол уже заляпан, что толку поднимать эту грязь?

Когда я родился, колония располагалась за кухонными шкафчиками, как все последние семьдесят пять лет. Мы никогда не утруждали себя запасами. Выходили только за угощением Цыганки и лишь в полной безопасности.

Однажды я спустился на кухонный стол к лужице картофельного супа с луком. Бисмарк в нее уже погрузился.

– Лучше бы она клала поменьше паприки, – пробурчал он. Под застывающей суповой корочкой Бисмарк походил на альбиноса. Он посмотрел на меня и рыгнул. – Наша человеческая популяция великодушна. Она сменится, и я затоскую о временах, когда была вот такая еда, а я привередничал.

Я в этой жизни был еще новичок, но быстро взрослел, привыкал к изобилию, и меня встревожила мысль, что оно закончится.

Бисмарк поскреб лапой жвалы.

– Остальные тоже не желают об этом слышать. Но ты не волнуйся. Мы выживем. Мы всегда выживаем.

В тот вечер я отправился с ним на разведку, начав карьеру исследователя современного человека. Не особо красивая картина.