Никишкины тайны   ::   Казаков Юрий Павлович

Закрывает глаза Никишка, качает его, все кажется, на коне едет и чайки бесконечно над морем взлетают, а мимо горы, да леса, да кресты черные, лешаки из избушки выглядывают, болбонят: "Гляди ты! Никишка-то к отцу едет семгу ловить, чай-сахар везет!" И песню кто-то тонко поет, голос то распухнет, то утончится, баюкает, солнышко светит, а море все: "шшшшу!" накатывает, "сссс!" - отходит. Тлеющие водоросли крепко пахнут, дурманят голову, а кулики стеклянно кричат: "пи-пии, пи-пии!"

Лежит Никишка, ни спит, ни дремлет... Песок теплый, собака теплая, смотрит на Никишку огненными глазами, говорит: "Пойдем, Никишка, в лес!" - "Я в море пойду, семгу стеречь!" - Никишка отвечает. А собака свое: "Пойдем в лес, я тебе тайны открою! Об чем березы шепчут, послушаем, что камни думают, узнаем". Любопытно Никишке, сомневается он уже, то ли в море идти, то ли в лес, но тут отец как раз подошел с веслом новым в руке.

- Вставай, сынок, поедем!

Встал Никишка, идет с отцом на берег, а море радуется, вспыхнет, заиграет, заголубеет, так и манит, так и расстилается. Налег отец грудью на карбас, столкнул в воду, Никишку посадил в корму, сам сапогами по воде бухает. Но вот и сам в карбас залез, на веслах умостился, Никишке кормовое дал, от берега отвалили, развернулись, и пошло качать-покачивать - вверх-вниз, вверх-вниз. Берег качается, собака на берегу качается... А отец шибко гребет, волна по скулам карбаса шлепает, взлетает брызгами вверх.

Подплывают осторожно к ловушке, привязывают карбас к жерди, встает отец, чутко вниз глядит, в тайник, - нет ничего!

- Пусто... - шепчет отец и садится, спокойный.

Оглядывается Никишка, тихо кругом, ни звука, ветерок легкий ровно дует, солнце светит, слепит глаза море, а берег далеко, темный, в обе стороны уходит. И кажется Никишке, был он здесь, сидел давно годами, семгу ждал, думал о чем-то. Или снилось ему это?

- Прилив начался, - говорит отец. - Вода пошла, прибывает.

- Светла погода, - тихонько откликается Никишка. - Хорошо! Донушко видать...

- А как же! Она донушко светлое любит. Ей камни там или водоросли не надобны. Любит она по дну идти, в полводы. Полная вода или сухая вода - это ей неподходяще, не любит она этого, а идет, говорю, в полводы.

- А это колотушка?

- Это? Колотушка, сынок. Ее бить. Она здоровая, сильная, так не вытащишь, упаришься, вот и бьем мы ее колотушкой.

- А если она выскочит?

- Но! У нас ведь ловушка на то. Вишь, полотно-то? Сеть то есть. Это вот стенки на кольях с оттягами, а внизу... Глянь-ко, глянь!

Свешивается Никишка за борт, руками глаза свои разноцветные огородил, смотрит в воду, в глубину, видит блики зеленоватые на дне, тонкие ячейки сети видит.

- Вишь? Вишь, внизу тоже сеть - это дно. Стенки да доно, это вот тайник, а там ворота, эвон где жерди две рядом торчат, ворота там... Она идет, в ворота зайдет и в тайник, а в тайнике мы ее бьем. От ворот заезжам, выход загораживам, доно подымам и бьем.

- Знаю, - говорит Никишка, вспомнив что-то.

- Я и то говорю, знаешь, - соглашается отец. - Ты у меня все знаешь!

- А почто меня ребята дразнют?

- Они дурачки, не слушай их. Озорники они, все им баловство, а ты хороший, смирный да умный, вот они и дразнют. Не слушай их, ты всех умней.

- Это потому, что я думаю много.

- А ты много не думай и мало не думай, а так: захочется - думай, не захочется - не думай.

- А я думаю вот, куда это вода в море отливает, а после обратно приливает. Реки, те в море утекают, а морс куда утекает?

- Море? Гм... - скребет отец бороду, на горизонт глядит, соображает. Море, надо думать, в горло уходит, в Ледовитый океан. А из океана еще и в другие океаны переливается.

- А много других океанов?

- Много, сынок, и стран всяких много на земле.

- А ты был там?

- Был! В Италии и во Франции был, и в Норвеге, когда моряком ходил.

- А какая Италия?

- Италия-то? Италия, сынок, хорошая. Жарко там, солнца много, фрукты всякие растут, сладкие да вкусные. Все там черные от солнца ходят, раздетые, а зимы вовсе нет.