Ночи Калигулы. Падение в бездну   ::   Звонок-Сантандер Ирина

 — Не хочешь бриться — ходи с целым лесом на лице. Но в термы загляни обязательно!

— Конечно, великий цезарь! Конечно! — не поднимаясь с колен, кланялся Агриппа.

Император с небрежным высокомерием махнул рукой:

— Убирайся. Ты мне весь дворец провонял.

Еврей попятился, не переставая умильно кланяться.

— И не забуть пригласить на обещанный праздник! — крикнул вдогонку Калигула.

* * *



Гай обернулся к Друзилле. Она мимолётно улыбнулась брату уголками бледно-розовых губ.

— Оставь Кассия. Живи со мной, — тихо, лишь одними губами попросил он.

Друзилла испуганно оглянулась на мужа.

— Я боюсь… Что скажут другие?..

— Какое нам дело до других? — ухмыльнулся Калигула. — Теперь я устанавливаю законы. Если захочу — издам закон, по которому брат может жениться на сестре! Бросишь Кассия? Придёшь ко мне? — настаивал он.

В зелёных глазах Гая Цезаря сияла любовь. Безумная, ненормальная, но все же — любовь! Он нежно дотронулся до тонкой, медовой руки девушки.

— Прийду! — не глядя на Кассия, пообещала она.

В самом дальнем углу зала томные гречанки, подыгрывая на арфах, пели песню о любви.



III

Агриппина вернулась домой уставшая, измученная. Её тошнило. Болела голова. Агенобарб игриво обхватил жену за талию.

— Хорошо плясали девки на празднике твоего брата! — с удовлетворением заметил он. — Идём в опочивальню. Спляшешь для меня так же.

— Не буду я плясать, подобно рабыне! — устало возмутилась Агриппина.

— Если я велю — будешь! — Агенобарб угрожающе повысил тон. И, протирая слипающиеся от обильной еды и выпивки глаза, уставился на жену: опять смеет противиться!

— Заставь меня! — вызывающе глядя на мужа, заявила Агриппина.

— Заставлю! Не сомневайся! — оскорблённо заревел он.

Агриппина ловко проскользнула меж двух тяжёлых кулаков, направленных на неё. Вбежала в триклиний и затаилась за трехместным обеденным ложем. Агенобарб, выкрикивая ругательства, тяжело поплёлся за ней. Зацепил краем шерстяной тоги греческую вазу, стоящую у стены на мраморной подставке. Ваза покачнулась и, упав на пол, разбилась вдребезги. Агенобарб в бешенстве растоптал ногой черепки.

— Где ты? Выходи или убью! — озираясь по сторонам, орал он.

Разыскивая жену, Агенобарб рывком перевернул ближайшее ложе. Подошёл к следующему — тому, за которым скорчилась дрожащая Агриппина. Девушка не стала ждать, пока муж её обнаружит. Или ещё хуже — придавит тяжёлым ложем. Она схватила с низкого обеденного стола медный кувшин и запустила его в Агенобарба.

Кувшин угодил в грудь Гнею Домицию и с гулким звоном покатился по мраморному полу. Агенобарб хрипло рассмеялся:

— Вот ты где, бесстыжая!

— Сам бесстыжий! — немедленно отозвалась Агриппина.

— Нет! Ты — бесстыжая! — возразил Агенобарб, пытаясь дотянуться до ускользающей жены. — Таскаешься по ночам, когда я ухожу из дома!

— А ты где проводишь ночи?! — Агриппина раскраснелась. Каштановые волосы в беспорядке разметались по плечам.

В дверной проем испуганно заглянули две рабыни. И поспешно убежали, злорадствуя: хозяин учит супругу! Так ей и надо! Стерва изрядная!

Наконец Агенобарб словил Агриппину. Притянул к себе хрупкое худощавое тело и занёс ладонь для пощёчины.

— Не смей меня бить! — с ненавистью прошептала Агриппина. — Я — сестра императора!

— А мне плевать! — сквозь зубы процедил Агенобарб.

— Я беременна! — злобно выкрикнула она и бессильно заплакала. — На это тебе тоже наплевать?..

Тяжело дыша, Гней Домиций отпустил Агриппину.

— От кого? — поинтересовался злорадно.

Агриппина дёрнулась, словно получила пощёчину.

— К несчастью, от тебя! — презрительно ответила она.

Это была правда.