Новенький   ::   Сатклифф Уильям

Команды, однако же, не погружаются в хаос – между ними царит замечательное взаимопонимание, они усердно поддерживают друг друга, делая все, чтобы неверно истолковать любую команду судьи. Все тридцать игроков на поле трудятся в гармонии, изображая стремление выиграть, а на самом деле сосредоточившись лишь на том, чтобы довести мистера Дина до нервного срыва.

К примеру, на линии ворот синих выстраивается идеально ровная шеренга, а мистер Дин, стоя в сотне ярдов под полосатыми воротами, вопит:

– СХВАТКА! СХВАТКА! СЮДА! БЕГИТЕ СЮДА! ВЫ СЛЫШИТЕ? ВЕРНИТЕСЬ! НЕ НАДО НА ТУ ЛИНИЮ! ТАМ НЕТ ЛИНИИ! ВЫ ЧТО ДЕЛАЕТЕ? ВЕРНИТЕСЬ! ТАК НЕ ИГРАЮТ! ВЫ ЖЕ ПЛОЩАДКУ УСТУПАЕТЕ, СИНИЕ! ХОРОШО, ХОРОШО, ПОДОЖДИТЕ!

Голос у него слабый, но различимый. Он тусуется в воротах уже несколько минут. Мы держимся в стенке.

Затем Эткинс вырывается, мчится через все поле и останавливается в двух ярдах от линии ворот, божась, что слышал свисток. Мистер Дин не знает, что делать, поэтому назначает пенальти, – это уже футбол, а не регби, но ему об этом никто не сообщает.

Одна схватка длится десять минут, потому что никто не толкается. Через девять минут мистер Дин грозит оставить всех участников схватки после уроков, если кто-нибудь не начнет толкаться. Хукер синих орет из эпицентра схватки, что это нечестно, потому что у всех такие большие ноги, что он не достает до земли, и он бы рад толкаться, только не может, а родители урежут ему карманные деньги, если его еще раз оставят после уроков до Рождества, и это нечестно.

Куча-мала начинает кружиться, и движения становятся согласованными. Свалка несколько раз описывает круг, а мяч неподвижно лежит в центре. Она идет на восьмой оборот, когда мисгер Дин выдувает конец тайма.

Второй тайм задерживается, поскольку команды должны обменяться сторонами поля, и все спорят о том, какая у кого была сторона в первом тайме. Что поразительно, мистер Дин тоже вступает в спор и в итоге проигрывает.

Первые десять минут второго тайма все происходит в исключительно замедленном темпе, от чего мистер Дин покидает поле почти в слезах. Пару минут мы чувствуем себя немного виноватыми, но в целом никто не может припомнить игру лучше сегодняшней. В раздевалках, впрочем, атмосфера несколько иная: мистер Дин вышагивает туда-сюда с криками: “Раздевайтесь! Раздевайтесь! Все под душ! Раздевайтесь!” Мы понимаем, что он будет крайне разочарован, если пропустит эту маленькую радость.

Раньше нашу школу обвиняли в том, что она выпекает безжалостных, своекорыстных отъявленных тэтчеристов, и, хотя отрицать это трудно, следует заметить: вышеописанный эпизод доказывает, что в определенных обстоятельствах дух сотрудничества нам не чужд. Зайдите в самую расслабленную, хиповую-расхиповую школу Штайнера< Австрийский философ (1861-1925), основоположник течения антропософии. Основатель ряда школ, программа обучения в которых была сосредоточена прежде всего на формировании личности ребенка. >, и я удивлюсь, если вы найдете там столь великолепный пример самозародившегося гармоничного сотрудничества молодежи в достижении общей цели.

Кроме того, любая школа, не выпускавшая безжалостных, своекорыстных тэтчеристов в 1986 году, вопиюще отставала от жизни, и, наверное, наша вписалась в восьмидесятые лучше остальных. Когда я поступил туда в 1981-м, школьный девиз “Служи и повинуйся”, вышитый на кармане моего блейзера, звенел величавой историчностью. Но когда я перешел в шестой класс, дух времени изменил значение этой фразы. Плата за обучение росла, школа строила новые библиотеки и спорткомплексы, и смысл девиза сдвинулся от “я буду служить и повиноваться тебе” к “ты будешь служить и повиноваться мне, поскольку у моих родителей куча бабок и они покупают мне образование, так что я буду дьявольски богат, а ты не суйся”.