О Чехове   ::   Бунин Иван Алексеевич

Постоянно жить в Крыму невыносимо скучно... Тоскливо".

Брехня (И. Б.). Подчеркнуто мною. И. Б.

***

"- Написали что-нибудь для театра? - спросила Вера Федоровна.

- Да, пишу... - нехотя, конфузливо улыбаясь, ответил Антон Павлович. Пишу не то, что надо... не то, что хотелось бы писать... Нужно выходить... Совсем не то теперь надо...

- А что же?

- Совсем другое надо... Бодрое... Сильное... Пережили мы серую канитель. Поворот идет... Круто повернули..."

Фу!

(подчеркнуто мною. И. Б.)

***

"- Разве пережили? Что-то не похоже... - усомнился я.

- Пережили... уверяю вас... - убежденно сказал Антон Павлович. Здесь, в Москве, да и вообще в столицах это не так заметно... У нас на юге волна сильно бьет... В народе сильное брожение. Я недавно беседовал с Львом Николаевичем. И он тоже видит... А он старец прозорливый.

Гудит, как улей, Россия...

(Ах, с.с.! И. Б.) Подчеркнуто мною. Ив. Б.

Антон Павлович оживился, встал с дивана и, заложив одну руку в карман, стал ходить по комнате.

- Вот мне хотелось бы поймать это бодрое настроение... Написать пьесу... Бодрую пьесу".

! И. Б.



***

"С нервной горячностью "упорствуя, волнуясь и спеша", он говорил о движении в земстве, о новых сектантских течениях на юге России, о народившемся типе интеллигента из народа. Говорил, что литература обязана идти навстречу народному движению... Должна поймать и запечатлеть новые общественные веяния...

Никогда не видал я таким Антона Павловича, никогда не слыхал от него таких горячих речей".

Никогда этого и не было! Ив. Б.

***

"Весной, в конце апреля 1904 года

...на улицах Ялты появились широковещательные афиши. Приезжая из Севастополя труппа давала в ялтинском театре спектакль. Шел "Вишневый сад"...

Антон Павлович радушно принял меня в уютном кабинете, со стен которого грустно смотрели чудные, полные глубокого настроения картины Левитана".

Брехня. Не было ни одной картины. Был только пейзаж на стене над камином. (И. Б.). Подчеркнуто мною. И. Б.

***

"- Мне передали, что вы были на "Вишневом саде" ?... - не глядя на меня спросил Антон Павлович.



- Да...

- Каково исковеркали!.. Безобразие! Еще написали на афише, что играют под моим наблюдением... А я их в глаза не видал... Возмутительно! Они все хотят обезьяничать Художественный театр...

И совершенно напрасно... Там вся эта сложная постановка достигается неимоверным трудом, затратой громадного количества времени, любовным отношением ко всякой мелочи. Им это можно... А они тут столько звуков, говорят, напустили, что весь текст пропал...

Половины слов не было слышно... И там-то, в Художественном театре, все эти бутафорские мелочи отвлекают зрителя, мешают ему слушать. Заслоняют автора... А уж здесь... представляю себе, что это было... Знаете, я бы хотел, чтобы меня играли совсем просто, примитивно...

Вот как в старое время... Комната... На авансцене - диван, стулья... И хорошие актеры играют... Вот и все... Чтобы без птиц и без бутафорских настроений... Очень бы хотел посмотреть свою пьесу в таком исполнении. Интересует меня, провалилась бы моя пьеса? Очень это любопытно!.. Пожалуй, провалилась бы... А, может быть, и нет... Кто знает...

Театр обманчивая штука... Не поймешь... И завлекательная и противная в одно и то же время".

Все выдумано! (И. Б.).

***

"Я перевел разговор на другую тему, спросив, кто у него бывает из литераторов?

- Андреев здесь, в Крыму... Елпатьевский... Скиталец...

- Какой надменный вид у Скитальца... Совсем испанский дворянин какой-то шагает по набережной, - сказал я.

- Это его манера держаться... А он чудесный простой малый... Совсем простой добряк и скромный... И талантливый... Его "Октава" хорошая вещь... А надменным его делают плащ, желтые штиблеты, шляпа и пенснэ..."

Все ложь! (И. Б.)

Недаром Чехов считал этого Карпова болваном и...

***

Н. Гарин. "Памяти Чехова".

"А.