Обыкновенная биография   ::   Гайдар Аркадий Петрович

Веселое дело - выбрали нас с Муркой в санитарную комиссию. Пришли мы в госпитальные бараки. На складе грязь, одеяла - как половики, простыни тоже.. "Что ж это, говорим, товарищи! Да ведь это мы можем и акт составить".

А там только рукой махнули: "Составляйте, говорят. Прислали нам все это добро из расформированного полевого лазарета. А прачек нет... тут [их] по крайней мере двадцать нужно... А у меня всего и по штату шестеро, а налицо четверо. Вы бы, вместо чем акты составлять, помогли как-нибудь..."

- А как поможешь? - Тут голос у Зойки стал унылым и жалобным. - А как поможешь? Вот... собрали мы с Муркой девчат одиннадцать человек... да сегодня шестой день и стираем! Надоело... ужас как. Она помолчала, подула на застывшие руки и добавила:

- Я бы уж лучше на фронт пошла... А ты как, Мурка?

- А что там делать? - подумав немного, спросила Маруся.

- Как - что? Воевать!

- Разве что воевать! - улыбнулась Маруся [и как-то хитро посмотрела на подругу].

Тут они обе хитро переглянулись и ни с того ни с сего рассмеялись.

Вошел Васька и бухнул возле печки большую вязанку расколотых сосновых поленьев.

Со станции позвонил Сережа Шаров и сказал, что погрузка окончена и ребята идут в город.

Вскоре запылал огонь, сразу стало теплее и светлее. Мы подвинули диван к печке.

- Расскажи, Борис, что-нибудь про фронт! - попросила Зойка. - Ну вот, например, идет ваш отряд - вдруг... Ну, и так далее...

- Как это, Зойка, и вдруг... и так далее? - удивился я.

- Обыкновенно как... Как всегда рассказывают. То-то и то-то... потом вдруг так-то! И так-то! Так-то и так-то. Вдруг еще как-нибудь.

Все рассмеялись.

- Дуреха! - снисходительно вставил подсевший к нам Васька. - Ну, спросила бы про бой или про атаку, ну там про фронтальную или про фланговую... - (Васька спокойно и солидно произнес эти два слова.) - А то "вдруг да вдруг..." На военном кружке - так их нет! И потом и спросить-то у человека толком не умеют. "Вдруг да вдруг".

И Васька посмотрел на меня, как бы говоря: "А что с них спрашивать?.. Разве же они понимают!"

Однако, по правде сказать, если бы я стал рассказывать, то мне много легче было бы рассказывать по Зойкиной схеме: вдруг - так, а вдруг - этак, чем описать картину "фронтальной или фланговой" атаки. Потому что я и сам не знал, когда у нас была фронтальная, когда фланговая, когда еще какая. И, во всяком случае, если они и были, то уж никак не похожи на те, о которых вычитал Васька в старых уставах... Однако я хитро подмигнул ему - что, конечно, мол, мы-то понимаем, - но рассказывать отказался, сославшись на то, что надоело и расскажу когда-нибудь потом.

- Ты, Борис, храбрый? - спросила Зойка.

- Очень! - ответил я

- Ну, какой храбрый? Есть же все-таки и храбрей тебя?

- Мало! - коротко ответил я [стараясь не улыбнуться].

- Это хорошо, что ты "очень"! - задумчиво сказала Зойка. - А вот мы с Маруськой - ой, какие трусихи!..

Тут девчонки опять переглянулись и снова дружно рассмеялись.

- Домой бы идти надо, - сказала Зойка, - и неохота. А нужно еще кое-что почитать, выспаться. А завтра у нас в десять кружок. [Бебеля читаем.] "Женщина и социализм" разбираем... Ты как, Борис, смотришь на женский вопрос? Тебе все понятно у Бебеля?..

Зойка подтолкнула валенком высунувшееся из печи шипящее полено и, повернув раскрасневшееся от огня лицо, посмотрела на меня. И я смутился. Дело в том, что на женский вопрос я как-то еще никак не смотрел, да и фамилию-то Бебеля услышал только что впервые.

Я хотел как-нибудь уклониться от ответа.

Зойка сразу догадалась об этом. Она укоризненно покачала головой, сбросила на спинку дивана подбитый черной овчиной полушубок и спросила опять:

- Ты Карла Маркса читал?.. Нет?.. Ой-ой-ой! Ой-ой-ой! А еще коммунист!

- Ему некогда было читать! - вступился за меня Васька. - На фронте не до чтения... Как там загрохочут двадцать батарей...