Очерки бурсы :: Помяловский Николай Герасимович
Страница: 10 из 87 | |||
| ||||||||||||||
| ||||||||||||||
КАТЕГОРИИ КНИГПОСЛЕДНИЕ ОТЗЫВЫ О КНИГАХМихаил (19.04.2017 - 06:11:11) Антихрист666 (18.04.2017 - 21:05:58) Ладно, теперь поспешили вы... (18.04.2017 - 20:50:34) Роман (18.04.2017 - 18:12:26) АНДРЕЙ (18.04.2017 - 16:42:55) СЛУЧАЙНОЕ ПРОИЗВЕДЕНИЕУлыбку не прячешь. 13.05.10 - 05:18 Хотите чтобы ваше произведение или ваш любимый стишок появились здесь? добавьте его! |
У Хоря ничего не было своего – все казенное, и если бы не казна, вы увидели бы в лице его возможность на Руси совершенно голого человека. У него почти никогда не водилось денег. В продолжение семи лет у него не перебывало и семи рублей, так что настоящая монета для него была менее действительна, чем костяшки. Это был нищий второуездного класса, и мастер же он был кальячить . Узнав, что у товарища есть булка или какое-нибудь лакомство, он приставал к нему как с ножом к горлу, канючил и выпрашивал до тех пор, пока не удовлетворят его желание Будучи без роду и племени, круглый сирота, он безвыходно жил в училище, на каникулы никогда не ездил и до того втянулся во все формы бурсацкой жизни, что, кроме ее, другой не существовало для него. Только в каникулярное время посещал он базар соседний, реку да лес: здесь был конец его света. Учиться Хорь терпеть не мог, но учился, потому что не мог терпеть и розги: из двух зол (а бурсацкое ученье – зло) приходилось выбирать меньшее. Он был страстный игрок в костяшки; но, наживши кое-как великую кучу, он либо выменивал ее на деньги и проедал их с жадностью нищего, либо опять проигрывал, потому что играл не совсем счастливо. Тогда с перочинным ножом он промышлял под партами, либо по ночам под подушками товарищей, куда ученики прятали свою одежду. У одного товарища таким образом он спорол с одежды все костяшки, так что не на что было застегнуться – все валилось долой, хоть умирай. Однажды Бенелявдов, первый силач класса, во время урока, при учителе, поймал его за волоса под партой и задал ему волосянку . Просить пощады нельзя было: заметит учитель. После долго смеялись над Хорем, говоря, что у него волоса распухли. Теперь у Хоря только и было полпары, то есть однодырочная.
– Чет аль нечет? – спросил он, загадывая. – Пусть нечет, – отвечал Семенов. – Твое. Теперь ты. Семенов загадал, но лишь только открыл он ладонь, чтобы сосчитать, верно ли Хорь сказал «нечет», как хищный Хорь схватил костяшки и спрятал их себе в карман. – Что же это. Хорь? – говорил Семенов. – Я тебе Хорь?.. а в ухо хочешь? – Оплетохом, – сказал один из товарищей. – Беззаконновахом, – прибавил другой. – И неправдовахом, – заключил третий. – Отдай, Хорь; право, отдай. – Опять Хорь?.. Рожу растворожу, зубы на зубы помножу! Семенов не стал более разговаривать. Несчастный отошел в сторону. Нигде не было для него приюта. Он вспомнил, что у него в парте есть горбушка с кашей. Семенов хотел позавтракать, но горбушки не оказалось. Раздраженный постоянными столкновениями с товарищами, он обратился к ним со словами: – Господа, это подло, наконец! – Что такое? – Кто взял горбушку? – С кашей? – отвечали ему насмешливо. – Стибрили ? – Сбондили ? – Сляпсили ? – Сперли ? – Лафа , брат! Все эти слова в переводе с бурсацкого на человеческий язык означали: украли, а лафа – лихо! – Комедо! – раздался голос Тавли. – Иду! – было ответом. Семенов еще после обеда подслушал, что у Комеды с Тавлей состоялся странный спор на пари, и потому поспешил на голос Тавли, забыв о своей горбушке. – Готово? – спросил Комедо. – Есть! – отвечал Тавля и развязал узел, в котором оказалось шесть трехкопеечных булок. – Сожрешь? – Сказано. Толпа любопытных обступила их. Комедо был парень лет девятнадцати, высокого роста, худощавый, с старообразным лицом, сгорбленный. – Условия? – Не стрескаешь – за булки деньги заплати, а стрескаешь – с меня двадцать копеек. – Давай. – Смотри, ничего не пить, пока не съешь. Вместо ответа Комедо стал уплетать белый хлеб, который так редко едят бурсаки. – Раз! – считали в толпе. – Два, три, четыре... – Ну-ка пятую... Комедо улыбнулся и съел пятую. – Хоть на шестой-то подавись! Комедо улыбнулся и съел шестую. – Прорва! – говорил Тавля, отдавая двадцать копеек. |
ИНТЕРЕСНОЕ О ЛИТЕРАТУРЕ
ТОП 20 КНИГ
ТОП 20 АВТОРОВ
| ||||||||||||
|