Операция Ефима Пьяных   ::   Шукшин Василий Макарович

Ефим, стиснув зубы, подолгу оглаживал нарыв, но под пальцами ничего острого или твердого не чувствовал. Нарыв сделался мокрым.

– Врачи, мать их!.. все вытаскали, а один надо обязательно оставить!

К утру понял Ефим, что в больницу придется идти. За ночь не сомкнул глаз, измучился.

Собирался, как на муку – тянул время.

– Если придут из конторы: скажешь – в район уехал. Не проболтайся смотри.

– Да иди ты, иди, ради Бога.

… Чем ближе подходил Ефим к больнице, тем больше беспокоился и трусил. Ясно представлял себе, как сейчас войдет в больницу, подойдет к кабинету принимающего врача… Там, конечно, старушки сидят. С утра пораньше. Увидят его, закивают головками…

– Тоже, Степаныч? Чем занедужил, родной?

«Старух надо почаще гонять из больницы. Только место занимают. Молодому колхознику день приходится тратить, чтобы пробиться к врачу».

…Ну, допустим, его пропустили без очереди.

Врач. Молодая важная женщина.

– Что с вами?

– Осколок.

– Где?

– Там.

– Где «там»?

– Ну, там… – Может, здесь посмеяться надо для блезира? – Хе-хе-хе… Да в самом, знаете, интересном месте, как сострила моя жена.

– Покажите.

«Господи! За что мне наказание такое?! Не мог он, подлец, еще-то лет десять пролежать там!»

Во дворе больницы Ефим пошел совсем тихо.

«Мужиков в такую рань здесь никого, конечно, нет, – мучился он. – Хоть бы покурить с кем, отвести душу перед тем, как… штаны снимать в кабинете».

Мужиков действительно никого не было в коридоре. Зато полно баб. Сидят на белых скамейках, на диване – все несчастные и немножко торжественные. Тихо переговариваются между собой, вздыхают. Есть и молодые. Одна молодая рассказывает другой, постарше:

– Как вступит, вступит, ну, думаю, конец пришел. Прямо сюда – как вступит, вступит…

Пожилая понимающе, чуть принахмурившись и строго глядя в окно, кивает головой.

А еще две шептались. Одна тихонько ахает, а другая трогает ее за колено и торопится досказать:

– … Я грю, да ты чо же, змей подколодный, делаешь-то?.. У тебя, грю, чо, кулак-то ватный, ли чо ли?..

Увидев Ефима Степаныча, перестали жужжать, с любопытством уставились на него.

«Несдобровать, – с отчаянием подумал Ефим. – Мигом разузнают – к обеду вся деревня хаханьки будет разводить».

Подошел к очереди, насмешливо оглядел страждущих.

– Многонько вас! А вот в праздники-то, когда они бывают, никого ведь нету тут. Не хвораете, что ль, в праздники? – Спросил и сам не понял – зачем?

– У нас по праздникам, Ефим Степаныч, без того хлопот много, – откликнулась одна.

– Вот то-то и гляжу: много хворых. Где у них тут главный сидит?

– Главврач?

– Но.

– А вон кабинет. Во-он, клеенкой-то обшитый.

Ефим пошел в указанный кабинет, стараясь не хромать.

Главного еще не было. В кабинете сидела красивая полная женщина с родинкой на щеке.

– Главного нет. А вы что хотели? – вежливо спросила женщина.

– Я председатель здешний. Она насчет дров обращалась…

– Да, да, да, я в курсе дела. Дрова очень нужны – зима скоро.

«А то я сам не знаю, скоро зима или не скоро», – съехидничал про себя Ефим.

– Можете брать. Но транспорта у меня нету.

– А на чем же мы?

– Это уж я не знаю. В сельсовет обратитесь. Мое дело – дрова.

Из больницы Ефим шел злой. «Шестьдесят кубометров – как псу под хвост. Черт дернул с дровами-то вылететь!.. Неужели нельзя было какое-нибудь другое заделье найти».

Дрова все равно пришлось бы доставить в больницу, но так вот: прийти и самому навялить – это анекдот, так никакой, самый захудалый председателишко не сделает.

«Совсем сдурел».

А сзади болело так, что каждый шаг отдавался аж в затылке.

«Пойду сам сделаю операцию», – решил Ефим.

Соня встретила восклицанием:

– Ну вон как скоро! А ты боялся…

– Не шуми. Сейчас будем сами резать.