Опоздавшая молодежь   ::   Оэ Кэндзабуро

На первый взгляд может показаться, будто герой романа и руководители левацкого студенческого общества стоят па прямопротивополоншых позициях: герой – патологический эгоист, одержимый тщеславием, а леваки-де радеют об интересах народа, действуя под сверхреволюционными лозунгами. Но вот мы ближе знакомимся с идеями и делами Наоси Омори, Митихико Фукасэ, и становится очевидным, что герой и эти его сверстники – две стороны одной и той же медали.

«Я должен стать профессиональным революционером, – рассуждает Фукасэ. – Я считаю, что, если не освободиться от всех соблазнов, которыми так богат мир, от всех преходящих стремлений, стать активной силой любого движения невозможно. Нужно отказаться от всего. Ненавидеть этот мир, этих людей. И тогда, я думаю, удастся прожить жизнь настоящего революционера… Чувство дружбы, солидарности – все это дерьмо…»

«Профессиональные революционеры» троцкистского толка на деле оказываются авантюристами, вовлекающими студентов в бесплодные стычки, бонапартами, мечтающими пробиться к власти, насильниками и лжецами, творящими подлость по всем правилам самурайской жестокости, малодушными капитулянтами, когда дело оборачивается для них худо. Красивая «р-р-революционная» фраза – их единственное отличие от откровенного эгоизма и цинизма героя романа. Они продукт одной и той ж о системы обмана, и игра в революцию – лишь ширма для низменных страстей леваков.

Мы не находим в романе тех подлинно революционных, тесно связанных с народом сил, которые окрепли в послевоенное время и начало которых – коммунисты, сражавшиеся еще в довоенной Японии против милитаризма и войны. Об этих здоровых силах японского общества, и в частности японской молодежи, упоминается лишь вскользь: не надо забывать, что перед нами исповедь человека, которому чуждо все прогрессивное.

Зато роман дает широкую картину той растленной среды, которая питает героя. Токийские кварталы Асакуса и Синдзюку стали символом морального изнасиловании японской молодежи системой, которую создали японские правящие круги вместе с американскими оккупантами.

Эта мощная коммерческо-рекламная система призвана увести молодых от революции, от служения народу, утопить их в море разврата, пьянства, наркомании, вытравить из их душ все святое и в конечном счете подготовить головорезов для новых военных авантюр.

Растление молодых было достаточно виртуозным в довоенной Японии; теперь оно достигло невиданных масштабов с помощью внедрения американской практики – гангстерских фильмов, порнографической литературы, наркомании и т. п. Япония освоила не только научно-технические достижения Америки, но и все ее пагубные «достижения» в области разложения человеческих душ. Худшие стороны «американизма» прочно вошли в японский быт, и прежде всего в жизнь значительных кругов молодежи.

Концентрированным выражением «американизации» становится беспутная Икуко Савада. Впрочем, в ней достаточно сильны задатки, идущие от матери – бизнсменки, владелицы крупных предприятий, которая наживает миллионы, пока муж занят политикой. Икуко «переболеет» и будет продолжать дело матери: капитал не боится разлагающего поветрия «сладкой жизни», он сам содействует этому поветрию.

Герой романа достаточно умен, чтобы видеть, какая трясина затягивает его. В какие-то мгновения в нем просыпается голос совести: он, например, отказывается выступить по телевидению с программой, которая была нужна Тоёхико Савада для того, чтобы скомпрометировать своего политического противника, и демонстративно покидает свое прибежище в доме Савада.

Но все это ненадолго.