Орлица Кавказа (Книга 2)   ::   Рагимов Сулейман

Государь ценит верных слуг.

- А если бунт не схлынет?

- Схлынет,- со спокойной убежденностью сказал наместник.- Схлынет. У нас достаточно войск, чтобы задушить Гачага уже сейчас, но проливать кровь не хочется. Ваш ангел - "кавказская орлица" - в тюрьме, и никогда уже на свободу не вырвется, хотя ей, как орлице, видимо, дано и летать!

В словах его превосходительства было столько спокойной уверенности в своей правоте и силе, а глаза смотрели так умно и сожалеюще, что Дато понял: с ним не шутят, его не покупают, как на базаре, а говорят ему почти правду. И как раз это его ужаснуло. Он на миг представил себе, как на высохшие руки его матери надевают тяжелые цепи, как трепещет окровавленное тело младшего брата, который зовет его: "Дато! Дато!"

Он закрыл глаза. Он не мог этого допустить. Но он не мог больше возвращаться в прежнее свое душевное состояние. Он вспоминал свою семенящую трусливую походку доносчика, вечное дрожание рук, вечную привычку вслушиваться, всматриваться, запоминать... И это ужаснуло его еще больше.

- А вдруг, вдруг это все неправда, - сказал он с надеждой.

- Ведь ваша сила в Зангезуре слабеет с каждым днем, а сила Гачага растет. А если вы не сумеете удержать в темнице Хаджар? Тогда что?

- Тогда, - сказал наместник и, подойдя вплотную, взял в горсть бороду Сандро. Дато увидел почти рядом со своими глаза наместника, и в них было столько ненависти, столько бешенства и столько презрения, что Дато перестал сознавать, что делает.

"Черт знает что! - думал скучающий в приемной полковник.

- О чем можно так долго говорить с этим оборванцем? Важничаем, как будто английского лазутчика поймали... Совсем из ума выжили... И для чего я прикупил эту проклятую бубновую восьмерку? У кого теперь занимать? Опять у Ямпольской?"

Зубов вспомнил выпирающие из пергаментной кожи ключицы Марьяны Николаевны, ее томный голос, жеманное вскидывание ресниц и бесконечное "О-о-о, какой вы, однако, ветреник", и его передернуло.

Забился лихорадочно над дверью кабинета колокольчик. Мгновенно влетевший полковник увидел, что Сандро стоит возле стола наместника без шапки, наместник прижался спиной к портрету его императорского величества, и оба тяжело дышат. Одним движением Зубов повернул к себе грузина, и Дато потряс оглушительный удар; он ткнулся в стену, но на ногах удержался; из разбитой скулы теплой струйкой бежала кровь.

- Благодарю вас, ваше превосходительство, за предложение, - хрипло сказал он. - Я постараюсь это запомнить.

- Скоро ты ничего не будешь помнить! - сказал совершенно спокойно наместник. - Ты хочешь умереть с чистой совестью, героем хочешь умереть. Но ты умрешь таким же доносчиком, как был. Мы распространим слухи, что ты просил у нас пощады, в ногах валялся. Ты хотел шпионить за Наби! Вот и все. Мы желали тебе добра. А теперь - бог тебе судья... Отведите его к Рябову, голубчик, обратился наместник к полковнику.

Пехотный капитан Рябов, невысокий рябоватый человек, сын дьячка, с трудом дослужился до средних чинов и теперь вымещал злость за свою тягостную, унизительную карьеру на всех, кто был в чем-то слабее и бесправнее его. Став по случаю особого положения комендантом тюрьмы, он с особым сладострастием руководил участившимися расстрелами, вызывая смешанное чувство страха и брезгливости даже у офицеров. Сандро понял, что означает имя Рябова, но не испытал ни удивления, ни страха. Он поднял глаза, посмотрел на портрет императора и улыбнулся. На носу его величества сидела большая муха.

Те же жандармы, теперь уже во главе с Зубовым, отвели его по длинному коридору к арестантской карете, привезли в тюрьму и спросили, нужен ли ему священник.

- Пусть придет, - сказал Сандро, чувствуя, что его тяготят какие-то важные, невысказанные слова.