Осада   ::   Наседкин Николай

Хотя топорик покупался именно для самозащиты - без него Антон не ходил на рыбалку, не выезжал в лес по грибы. Топорик у пояса придавал уверенности, спокойствия. Когда в лесу встречались люди, мужики, Антон расчехлял топорик, приготовлялся к столкновению, но всегда потаенно надеялся: до схватки не дойдёт. Увидят, что вооружён - отстанут. Главное - посуровее лицо сделать и напружиниться.

А ещё с недавнего времени Антон взял за моду носить при себе нож. Перочинник, "белочку", за два двадцать. чёрт его знает: человека живого пырнуть, конечно, ещё решиться надо, но блеснуть лезвием при случае - вдруг поможет? Антон регулярно шаркал ножик наждачкой, пускал зайчики лезвием, хорохорился. Вера над ним подшучивала...

Внезапно вспыхнул свет. Антон и Наташка вскочили, уставились, щурясь, на плафон. Горит, светит! Вера отрешенно протирала лицо носовым платком, сморкалась.

Антон одним выдохом задул свечи. И одновременно свет погас. И зажегся. И потух. И вспыхнул. Антон, злясь, ломая спички, затеплил свечи, надавил на выключатель. Постоял пару секунд в раздумье. И начал ковыряться - отпирать замки.

- Ты что? - вскрикнула Вера.

- Ничего! Идите в комнату с Наташкой. Я с ними поговорю, - решительно, зло прикрикнул Антон, беря в правую руку топорик.

- Да ты что? - вскочила Вера, вцепилась в руку. - Их вон сколько! Поговорит он! Ничего они не сделают: постучат и уйдут. Сядь!

- Эх, ружьё бы сейчас, - скрипнул Антон зубами, сел снова рядом с женой, положил топорик рядом. И вдруг завизжал: - Эй, вы там! А ну перестаньте! Прекратите сейчас же, сволочи!

За дверью стихло. Антон неуверенно глянул на Веру, она - на него. Наташка, приоткрыв рот, вытянув тонкую шею, вслушивалась: неужели всё?

Антон вскинулся глянуть в глазок: эх, сам же его доской перекрыл!

Прошла минута. Откуда-то издалека, из-за двух-трех стен доносилась скорбная музыка - Бетховен. Или это в голове звучит? Быстрое горячее дыхание Наташки. Веры совсем не слышно: затаилась, ждёт.

Тр-р-рах-х-х! Гулкий металлический удар. Что это? Что? Ах, чёрт! У мусоропровода - Антон вспомнил - валялась секция от батареи отопления. Конец! Сейчас дверь - в щепы.

Но дверь пока держалась. Зато сверху, с притолоки сорвался кусок штукатурки. Ещё один. И вдруг - половинка кирпича: шмац! В дыру засверкал коридорный свет. Ворвались голоса, гогот пьяных негодяев.

Антон напряженно думал, лоб - складками. Мотнул головой.

- Вот что: надо с лоджии на помощь звать. Прохожих или соседей. Быстро!

Они, теснясь, метнулись через кухню на лоджию. ("...крепнут мир и дружба между народами...", - долдонит радио над холодильником). Их окна выходят во двор. В боковых секциях-выступах "коленчатого вала" светятся зашторенные окна. Там - люди. Во дворе - тихо, пустынно. Рябит дождь.

Однако - стоп: кто-то показался. Далековато - не разобрать. Двое. Идут по дорожке мимо дома. Вошли в круг фонарного света: ага - мужчина и женщина, под одним зонтом, с сумками. Надо кричать.

Антон щелкнул шпингалетами, дёрнул створку окна - безрезультатно. Что такое? Он рванул ещё: ручка, стеклянный рифленый шар, оторвалась - Антон шарахнулся локтем и плечом о стену. Проклятая краска!

- На черта нам надо было стеклить лоджию? - взревел он. - Пропадай теперь из-за этого!

- Антон! Антон! - только и сказала-простонала Вера. - Антон, сделай что-нибудь.

Мужчина с женщиной удалялись, сейчас скроются за выступами дома. Уже осталось несколько шагов.

Антон нагнулся, подхватил скамеечку, без размаха ткнул её торцом в стекло. Оно лопнуло со взрывным звоном. Прохожие приостановились, вглядываясь из-под зонта. Антон сунулся в дыру, помаячил секунд пять, обернулся к своим.

- Чёр-р-рт, ну как я буду кричать? Вера, ты крикни.

Вера замешкалась, замялась, отступила.