Отчаяние Лисы   ::   Эльчин

- Я тебе куплю такие сапожки, - пообещала она, - что все рты раскроют.

- Да? - У Фатьмы лицо просияло, и она даже взглянула на свои ноги под столом - как будто уже надела эти новые сапожки.

Самая, улыбаясь, сказала:

- Завтра я тебе принесу билеты, отдашь их Гюнай, пригласишь от моего имени ее родителей.

Фатьма вспомнила про "Лису и аистят" и откровенно расстроилась:

- Правда, всего два дня осталось до девятого... Мама, ты опять будешь, спросила она, - в костюме Лисы?

- Да, конечно! - И как будто назло кому-то, Самая громко начала ей описывать: - Такой роскошный костюм для Лисы сшили - просто прелесть! Хвост такой пушистый, загляденье! Вот такой величины! - Она развела в стороны руки и показала длину лисьего хвоста, потом посмотрела на дочь и замолчала.

Наконец Фатьма подняла на нее глаза.

- Зачем тебе, мама, зачем тебе их приглашать? - Она умоляюще посмотрела на мать и добавила: - Они в жизни в театры не ходят. Не любят они театр. Я ни разу не слышала, чтобы они говорили о театре...

Самая приложила руку к лицу, как будто у нее болел зуб, потом поняла последние слова дочери: родители Гюнай просто не способны оценить искусство, и улыбнулась.

- Ну что ж, не любят и не надо.

У Фатьмы словно огромная гора свалилась с плеч.

- Ну да, мама! Правильно.

А девятого декабря с самого раннего утра опять повалил снег, и весь город был снова засыпан свежим белым снегом.

Самая уже давно забыла, какая это у нее по счету премьера, но просто никогда в день ее премьеры не шел такой снег.

Поэтому с радостным ожиданием в сердце она пришла в театр, выслушала последние наставления режиссера, последние просьбы автора, получила у администратора билеты, заказанные несколько дней назад для Фатьмы и Гюнай, вернулась домой и увидела, что Фатьма принарядилась и ждет ее, стоит у окна, смотрит на улицу, на белый, сверкающий снег.

- Какой снег, а! - сказала Самая.

- Да, очень красиво, мама.

И Самая улыбнулась:

- Вот тебе билеты для тебя и Гюнай. Фатьма взяла билеты, повертела в руках, как будто видела их впервые в жизни, и сказала:

- Знаешь, мама... Гюнай хотела сегодня в кино пойти. Мама, ты знаешь...

И Самая поняла, что сейчас, в этот зимний снежный вечер, когда стоит она перед своей дочкой, красавицей Фатьмой, сейчас главная ее задача в жизни взять себя в руки. Однажды в спектакле она играла Медвежонка, и этот Медвежонок, когда ему было очень плохо, всегда говорил себе: "Возьми себя в руки, Медвежонок! Медвежонок, возьми себя в руки!"

- Ну что ж, пусть идет в кино. И ты, если хочешь, пойди с ней.

- Правда? - Фатьма не знала, что делать от радости. - Правда? - Потом кинулась - ребенок есть ребенок! - к матери, поцеловала ее в одну щеку, в другую, торопливо сняла с вешалки в коридоре пальто и, одеваясь перед трюмо, сказала: - Завтра я сама приду тебя смотреть, одна. Я знаю, ты сыграешь замечательно, в газетах похвалят...

И снова, что-то вспомнив, она обернулась к Самае:

- Мама, а в газете дадут фотографию?

Самая улыбнулась:

- Откуда мне знать?

И Фатьма отвела глаза.

- Не знаю, почему не дают в газетах твой портрет вот так, в своем платье. Пусть так дадут, а?..

- Хорошо, - сказала Самая, - я не позволю, чтоб меня фотографировали в костюме Лисы. - Она разрешила и это последнее сомнение дочери - больше никто не узнает, что мать Фатьмы играет Лису, потом так же будет с Зайцем, и с Козой, и с Джейраном...

- Правда, не позволишь?!. - Фатьма снова бросилась к матери и расцеловала ее - она была совсем счастлива! - Ну у кого есть такая мама, а? - гордо сказала она и сама себе ответила: - Ни у кого!

В этот зимний снежный день спектакль прошел очень хорошо.

В лес прилетела старая добрая Ворона и раскрыла Аистихе козни Лисы, она растолковала ей, что Лиса не может спилить такой толстый дуб.