Отчаяние   ::   Набоков Владимир Владимирович

Почему? Почему на другое утро я опять отправился на окраину и пошел  по знакомому шоссе? Без  труда я отыскал  мeсто, гдe он  вчера валялся. Я там  нашел  золотой окурок , кусок  чешской газеты и еще -- то жалкое, безличное, что незатeйливый пeшеход  оставляет  под  кустом . Нeсколько изумрудных  мух  дополняло картину. Куда он  ушел , гдe провел  ночь? Праздные, неразрeшимые вопросы. Мнe стало нехорошо на душe, смутно, тягостно, словно все, что произошло, было недобрым  дeлом . Я вернулся в  гостиницу за чемоданом  и поспeшил  на вокзал . У выхода на дебаркадер  стояли в  два ряда низкiя, удобныя, по спинному хребту выгнутыя скамейки, там  сидeли люди, кое-кто дремал . Мнe подумалось: вот  сейчас  увижу его, спящим , с  раскрытыми руками, с  послeдней уцeлeвшей фiалкой в  петлицe. Нас  бы замeтили рядом , вскочили, окружили, потащили бы в  участок . Почему? Зачeм  я это пишу? Привычный разбeг  пера? Или в  самом  дeлe есть уже преступленiе в  том , чтобы как  двe капли крови походить друг  на друга?

ЧЧЧЧЧЧЧЧЧЧЧЧЧЧЧЧЧЧ

ГЛАВА II.

Я слишком  привык  смотрeть на себя со стороны, быть собственным  натурщиком  -- вот  почему мой слог  лишен  благодатнаго духа непосредственности. Никак  не удается мнe вернуться в  свою оболочку и по старому расположиться в  самом  себe, -- такой там  безпорядок : мебель переставлена, лампочка перегорeла, прошлое мое разорвано на клочки.

А я был  довольно счастлив . В  Берлинe у меня была небольшая, но симпатичная квартира, -- три с  половиной комнаты, солнечный балкон , горячая вода, центральное отопленiе, жена Лида и горничная ?льза. По сосeдству находился гараж , и там  стоял  прiобрeтенный мной на выплату, хорошенькiй, темно-синiй автомобиль, -- двухмeстный. Успeшно, хоть и медлительно, рос  на балконe круглый, натуженный, сeдовласый кактус . Папиросы я покупал  всегда в  одной и той же лавкe, и там  встрeчали меня счастливой улыбкой. Такая же улыбка встрeчала жену там , гдe покупались масло и яйца. По субботам  мы ходили в  кафе или кинематограф . Мы принадлежали к  сливкам  мeщанства, -- по крайней мeрe так  могло казаться. Однако, по возвращенiи домой из  конторы, я не разувался, не ложился на кушетку с  вечерней газетой. Разговор  мой с  женой не состоял  исключительно из  небольших  цифр . Приключенiя моего шоколада притягивали мысль не всегда. Мнe, признаюсь, была не чужда нeкоторая склонность к  богемe. Что касается моего отношенiя к  новой Россiи, то прямо скажу: мнeнiй моей жены я не раздeлял . Понятiе "большевики" принимало в  ея крашеных  устах  оттeнок  привычной и ходульной ненависти, -- нeт , пожалуй "ненависть" слишком  страстно сказано, -- это было что-то домашнее, элементарное, бабье, -- большевиков  она не любила, как  не любишь дождя (особенно по воскресенiям ), или клопов  (особенно в  новой квартирe), -большевизм  был  для нея чeм -то природным  и непрiятным , как  простуда. Обоснованiе этих  взглядов  подразумeвалось само собой, толковать их  было незачeм . Большевик  не вeрит  в  Бога, -- ах , какой нехорошiй, -- и вообще -- хулиган  и садист . Когда я бывало говорил , что коммунизм  в  конечном  счетe -- великая, нужная вещь, что новая, молодая Россiя создает  замeчательныя цeнности, пускай непонятныя европейцу, пускай непрiемлемыя для обездоленнаго и обозленнаго эмигранта, что такого энтузiазма, аскетизма, безкорыстiя, вeры в  свое грядущее единообразiе еще никогда не знала исторiя, -- моя жена невозмутимо отвeчала: "Если ты так  говоришь, чтобы дразнить меня, то это не мило". Но я дeйствительно так  думаю, т. е.