Отчий дом Первые дни в Кибуце Три встречи   ::   Меир Голда

И в этом вопросе мы действовали совместно.

Папа мой был очень гордым человеком, и он по-своему понимал, что приличествует делать его детям и что им не подходит. Например, в Америке принято было выступать с речами и вести дискуссии на улице - так экономили средства и не надо было нанимать помещение для проведения собрания. Делалось это так: ставили на уличном перекрестке стол, или телегу, или тарантас, оратор подымался на эту возвышенность и начинал свою речь. Вначале его окружали считанные люди, но затем собирался народ - точно как в "Гайд-Парке" в Лондоне.

Однажды вечером, когда я собиралась выйти из дома, отец спросил меня: "Куда" ?

Я ответила: "Сегодня я выступаю на такой-то улице".

Отец закричал:

- Что ? Моя дочь, из семьи Мабович, будет выступать на улице? Нет, ты не пойдешь!

Я пытаюсь разъяснить ему:

- Папа! Я должна идти, товарищи меня ждут.

А он настаивает на своем:

- Нет, ты не пойдешь!

Бедная мама слушала наш спор и пыталась найти компромисс, заставить нас договориться.

В конце концов я ушла, а отец обещал прийти туда же и за косу стащить меня с трибуны, если я посмею выступить. Я верила, что отец сдержит свое слово. Как правило, он обещания свои всегда выполнял. Я пришла к месту собрания и товарищам. уже ожидавшим меня, сообщила:

"Знайте, сегодня вечером здесь будет скандал". И рассказала им историю и то, что обещал сделать отец.

Собрание открыл один из наших товарищей, а я была вторым оратором. Я поднялась на импровизированную трибуну и начала говорить. И все время дрожала - меня охватил страх. Но ничего не случилось. Как это было принято в те дни, после собрания мы много шатались по улицам города, я пришла домой уже в поздний час.

Мама не спала. Она ждала меня.

- Где папа? - спросила я.

- Он уже спит, - ответила мама.

- Что случилось? Почему он не сдержал слово ? Мама посмотрела на меня, потом сказала:

"Он пришел домой и говорит мне:

- Не знаю, откуда у нее такие способности?".

Выяснилось, что отец был так удивлен и покорен моей речью, что забыл потянуть меня за косу.

Это была самая счастливая речь в моей жизни. С тех пор отец никогда не мешал мне в моей работе.

Наоборот, мы часто делали большую работу совместно.

После этого я вступила в рабочую сионистскую партию "Поалей Цион" и после Первой мировой войны, когда усилился антисемитизм в Восточной Европе, участвовала в организации демонстраций.

В эту пору сестра моя оставила город Милуоки, переехала в Денвер и я стала старшей из дочерей. Отец продолжал работать на прежнем месте, дом наш оставался центром общественной деятельности, хотя круг людей изменился: раньше у нас собирались русские революционеры, а сейчас в наш дом стали приходить товарищи из партии "Поалей Цион" - члены районного партийного комитета.

В это время мне тоже пришлось столкнуться с родителями, хотя и не на почве общественной деятельности.

Когда я окончила школу первой ступени, я хотела продолжать учебу в старших классах II ступени. С первых дней моей учебы - кажется, со второго класса - я твердо решила быть учительницей. Но в штате Висконсин, в котором находился наш город, существовал закон, запрещающий замужним женщинам заниматься преподавательской деятельностью. Мое желание стать учительницей очень беспокоило маму - не помешает ли это моему замужеству. Поэтому она решила, что не следует мне идти заниматься в высшие классы средней школы По ее мнению, я должна была поступить в торговую школу, учиться специальности секретаря и стать машинисткой-стенографисткой Отец тоже поддерживал этот план Но для меня такое будущее было хуже смерти.