Отель Нью-Гэмпшир   ::   Ирвинг Джон

Думаю, она так ясно выразилась про них, чтобы мы с Фрэнком знали, где ее искать, и спасли ее, но Фрэнк уже был на пути к дому, брел по тропинке, не сказав ни слова Фрэнни, даже не взглянув в ее сторону, а Чип Доув улыбнулся мне своими ледяными голубыми глазами и сказал:

— Вали отсюда, мальчик.

Фрэнни взяла его за руку и потащила с тропинки, а я моментально нагнал Фрэнка.

— Господи, Фрэнк, — удивился я. — Ты куда? Мы должны помочь ей.

— Помочь Фрэнни? — переспросил он.

— Она помогла тебе, — напомнил я ему. — Это она спасла твою задницу.

— Ну и что? — сказал он и тут вдруг начал плакать. — Откуда ты знаешь, что она хочет нашей помощи? — сказал он, шмыгая носом. — Может быть, она хочет побыть с ним наедине.

Мне об этом даже страшно было подумать — это было почти так же плохо, как представить, что Чип

Доув делает с Фрэнни то, чего она не хочет, чтобы он делал, и я схватил Фрэнка за единственный оставшийся у него эполет и потащил за собой.

— Прекрати плакать, — сказал я, не желая, чтобы Доув услышал, как мы подходим.

— Я хотела поговорить с тобой, только поговорить! — услышали мы крик Фрэнни. — Жопа ты крысиная! — орала она. — Мог быть таким милым, но взял и повел себя как натуральный кусок говна. Я ненавижу тебя! — кричала она. — Отвали! — завизжала она.

— Я думал, я тебе нравлюсь, — услышали мы голос Чиппера Доува.

— Может быть, и нравился. Только не теперь. Больше никогда, — ответила Фрэнни; в ее голосе уже не было злости, она плакала.

Когда мы с Фрэнком добрались до папоротников, футбольные штаны Доува были спущены до колен. У него были те же сложности с вложенными в них защитными подушечками, что мы с Фрэнни наблюдали год назад, когда шпионили за присевшим на корточки толстяком Пойндекстером. Одежда Фрэнни была в неприкосновенности, но вела себя сестра, на мой взгляд, непривычно пассивно — сидела в папоротнике (там, куда он ее толкнул, как она рассказала мне позже) и закрывала лицо руками. Фрэнк со всей силы брякнул своими цимбалами, так сильно, что мне показалось, будто у меня над головой столкнулись два самолета. Затем он врезал правой тарелкой прямо в лицо Чипа Доува. Это был самый сильный удар, который квотербек получил за весь этот сезон; мы могли определенно сказать, что к такому он не привык. Ясно было и то, что спущенные штаны мешают ему двигаться. Я набросился на него сразу же, как только он упал. А Фрэнк продолжал колотить в свои тарелки, как будто это был какой-то ритуальный танец, который выполняет наша семья перед тем, как разделаться с врагом.

Доув скинул меня, примерно так же, как Грустец, по-прежнему мог сбивать с ног Эгга, всего лишь хорошо мотнув головой, но грохот, который создавал Фрэнк, казалось, парализовал квотербека. И этот же грохот, похоже, вывел Фрэнни из ее ступора. Она сделала привычный беспроигрышный ход, прямиком к интимным органам Чиппера Доува, и тот изобразил прощание с жизнью навеки, которое Фрэнк определенно должен был узнать, а я, конечно, помнил еще со времен Ральфа Де Мео. Она действительно очень хорошо прихватила его, он все еще сидел на сосновых иголках, со штанами вокруг колен, когда Фрэнни оттянула до середины бедра его бандаж с защитной чашечкой и отпустила, и с громким хлопком тот впечатался на место. Всего лишь на какую-то секунду Фрэнк, Фрэнни и я увидели маленькую испуганную интимную часть Доува.

— Велика важность! — прокричала Фрэнни Доуву. — Велика важность, а?

Потом мы уговорили Фрэнка прекратить его упражнения с тарелками; казалось, что их звук погубит в лесу все деревья и выгонит оттуда всех маленьких животных. Чиппер Доув лежал на боку, закрывая одной рукой свое мужское достоинство, а второй зажимал ухо от нестерпимого шума; другое свое ухо он притискивал к земле.