Убийственное лето   ::   Жапризо Себастьян

Меня больше беспокоила эта машина, чем собственная судьба.

Из кабинета, куда меня привели для допроса, мне позволили позвонить Микки на лесопилку Фарральдо. Я сказал, что убил Лебаллека и Туре, потому что считал их виновными в том, что случилось с Элианой, и что сам заявил в полицию.

Голос у Микки был печальный, но спокойный. Свой желтый грузовик он может гнать, как полоумный, но не так глуп, как думают. Еще накануне он понял – я совершил что-то ужасное. Прочитав утреннюю газету и расспросив Бу-Бу и Фарральдо, он понял остальное. А мне сказал: «Хорошо сделал, что сам пришел в полицию. Теперь, пока ты один, не болтай лишнего. Чем меньше будешь открывать рот, тем лучше».

Они с Бу-Бу и Фарральдо уже связались с адвокатом. Микки спросил: «Ты знаешь, куда тебя поместят?». Я ответил, что следователь желает выслушать меня сегодня же вечером, а потом, наверно, отвезут в Динь. Микки сказал: «Мы так и думали. Значит, адвоката ты увидишь там. Его зовут Доминик Жанвье. Он хоть и молод, лет тридцать, но опытный и, похоже, знающий человек».

У меня перехватило горло. Я хотел сказать Микки еще о многом, о чем прежде никогда не говорил, а теперь говорить уже было поздно. И всего-то сказал: «Позаботься о Бу-Бу, о матери и Коньяте. И об Эне тоже. Ты должен свозить к ней отца». Перед тем как повесить трубку, мы еще помолчали. Слышалось только потрескивание на линии. Я сказал ему: «Бедный ты мой. Если бы отцу тогда не пришла в голову мысль продать это мерзкое пианино, ничего бы не случилось». Микки ответил не сразу: «В субботу утром мы отвезем его к Муниципальному кредиту и устроим обещанный концерт. Уж наслушаются они „Пикардийской розы“, поверь мне».

Меня переправили в Динь. Я долго сидел в одной из комнат Дворца правосудия под охраной жандарма, потом меня передали другому, а тот повел к адвокату. И, проходя коридором, слыша только свои шаги, я стал впереди различать молодого человека в темном костюме, темном галстуке, ожидавшего меня у окна. Это были вы.