Охота на луну   ::   Перуц Лео

Но что это я! Неужели я и вправду верю в глупые бабушкины сказки давно минувших времен? Разве можно относиться к небылицам старинной хроники иначе как с насмешкой? И тем не менее! Почему с наступлением вечера меня охватывает такой мучительный страх? Почему круглый желтый диск луны будит во мне необъяснимый гнев, который при свете дня я не могу вспоминать без смеха? Неужели этот страх передался мне с кровью моих предков? Или же все дело в воспоминании о тех страшных и жутких в своей бессмысленности словах, что начертаны на полях нашей фамильной библии рукой моей покойной матушки?

"Коварная луна изнуряет меня", - вот что там написано неуверенным девическим почерком. Моя матушка умерла молодой.

На гербе Карраганов изображен серебряный диск луны и рука, разрубающая его секирой. Я не знаю, что означает это изображение и откуда оно ведет свое происхождение - от войн ли с сарацинами, как то утверждают геральдики, или от одной из тех бретонских волшебных легенд, куда уходят корни истории нашего рода. Но порой мне кажется, будто моим предкам было известно больше, чем мне, о странной связи луны с судьбами Карраганов, будто они владели тайной, которая уже не дошла до меня, затерявшись где-то под прахом столетий. Но тот герцог Карраган, что обстреливал луну из пистолета, наверняка еще знал ее, равно как и Мельхиор Карраган, разославший повсюду герольдов в сопровождении свирельщиков и барабанщиков и посуливший мореходам "две бочки золота да разные драгоценности впридачу", если они "сбросят в море тяжелые каменные глыбы - в том месте, где и_!!e7 глубин ежевечерне всплывает дьявольский лик луны, замышляющей новые злодейства".

Порой мне кажется, что когда-то давно, в далеком детстве, и мне была известна тайна луны. Тогда меня на секунду озаряет, в голове проносится далекое воспоминание, и я понимаю, что нашел слово, которое искал так долго, слово, разрешающее все тайны, - но уже в следующее мгновение оно снова и!!'f1чезает и забывается, оставив после себя одну смутную безутешную печаль.

Сейчас ясное, свежее утро. Я только что вернулся с конной прогулки по влажным от росы лугам, во время которой меня охватил внезапный приступ смеха, вызванный мыслью о тех наивных страхах, что посещают меня из вечера в вечер. Неужели и сегодня я буду сидеть у окна, устремив тяжелый взор на безобидную спутницу земли? Неужели я проснусь, разбуженный собственным криком ужаса, когда полоска лунного света просочится в щель между шторами?

Неужели я так и не найду способа избавиться от суеверного ужаса, доставшегося мне в наследство предков? Значит, он будет преследовать меня всю жизнь? Я изучал астрономию, рассчитывал пути планет, я знаю больше, чем многие, об этом небесном теле с его обширными пустынными равнинами и пор!!2ухшими кратерами и о тех законах, которым послушны его движения. И тем не менее, когда наступает ночь, я забываю свои знания и становлюсь всего лишь внуком своих предков, и моя рука сжимается в кулак от необъяснимого гнева, и непостижимый страх подгибает мне колени.

Но теперь я знаю, что мне поможет. У моего окна будет стоять телескоп. Каждую ночь я буду прогонять свой страх лицезрением мертвого лунного ландшафта. Каждую ночь я буду рассматривать ее с близкого расстояния - луну, эту ошибку творения, безмолвно, пустынно и мертво вращающуюся вокру!!'e3 нас на протяжении миллионов лет...

Сегодня я впервые направил телескоп на луну. На меня глядит подлый, искаженный ненавистью, изборожденный темными страстями лик. Круглые пятна выглядят как оспины. Широкая кроваво-красная полоса пересекает его сверху донизу, словно рана от секиры.

Ага, она покраснела от гнева! А теперь побледнела.