Падение лесного короля   ::   Можаев Борис

Вот моя задача! Вскрыть причины, дабы изменить условия, от которых и дело страдает, и люди оказываются без вины виноватыми. А причина эта в бесхозяйственности, в безответственности, да еще в лицемерии. Запутали всякую отчетность. Знают, но делают вид, будто они ни при чем.

- Зато тебе больше всех надо, - с какой-то злой обидой сказала Елена.

- Да пойми ты, если я этого не сделаю, не скажу, мне будет стыдно людям в глаза смотреть.

- Смотри-ка, застыдился, бедный. За людей переживает... Вон, у людей и дома свои, и автомашины. А ты все на казенной квартире живешь. За сорок лет один мотоцикл нажил.

- Мотоцикл-то с коляской! Все ж таки у тебя есть свой выезд. Правее меня сидишь, как начальник. - Он ткнул ее шутливо в бок и захохотал.

- Да ну тебя! - Она приняла эту шутку, озорно блеснули ее темные быстрые глаза. И радость вспыхнула в них за мужицкую стойкость крутой и неуступчивой натуры своего благоверного, и помимо воли растянулись губы ее в игривой улыбке, но только на одно мгновение... Затем ее небольшое, по-детски округлое личико затуманилось и озабоченно опали книзу уголки губ. - Доездились! Что ж, опять в ассенизаторы пойдешь? В мусорщики?

- А что мусор? По двести восемьдесят рублей в месяц заколачивал! Мотоцикл купил.

- Эх, Леня!.. Ни самолюбия у тебя, ни гордости.

- По-твоему, самолюбие в том, чтобы идти на сделку с совестью?

- Да иди ты со своей совестью!.. Носишься с ней как с писаной торбой. Чего теперь делать будем?

- Живы будем - не помрем. Найду работенку. У нас безработицы не бывает.

- Поесть собрать?

- Нет. Молочка, пожалуй, выпью. Пойду в сарай, постругаю да дров поколю... А ты сиди дома, от телефона ни шагу.

- А что тебе телефон?

- Звонить будут, от "самого". Я ему все бумаги отнес и написал кое-что.

- Думаешь, примет? - усмехнулась недоверчиво.

- Примет, - уверенно сказал Коньков. - Он человек неглупый, поймет: не в его интересах выносить сор из избы. А я ведь на районном пороге не остановлюсь. Он меня знает.

До самой темноты провозился Коньков в своем сарайчике: то дрова колол, то протирал мотоцикл, то гнал стружку - новые доски шлифовал для кухонной перегородки, и все думал, как он войдет к секретарю, как поведет свою речь, издалека, по-умному, обложит Савельева, как медведя в берлоге; и такие доводы приходили на ум, и все так складно получалось, что он совсем успокоился и не заметил, как вечер подошел.

Елена пришла к нему в глубоких сумерках; он сидел на чурбаке, понуро свесив голову.

- Ты хоть бы свет включил. Темно.

- А? - отозвался тревожно. - Звонка не было?

- Нет. Ужинать пора.

- Хорошо. Я сейчас приду. - А сам ни с места.

Елена прижалась к нему грудью, запустила пальцы в мягкие волнистые волосы.

- Переживаешь! - потеребила губами кончики его ушей. - Наверное, не примет тебя.

- Ничего... завтра в ночь поеду в область.

- Эх ты, Аника-воин! Пойдем, хоть накормлю тебя. Не то отощаешь. Гляди - штаны спадут. - Она озорно оттянула резинку его лыжных брюк. - Еще опозоришься перед начальством.

- Хорошо, Ленок. Ступай! Я сейчас приду.

Она поднялась на заднее крыльцо, растворила дверь и вдруг крикнула с порога:

- Ле-оня! Телефон звонит!

Он бросился, как тигр из засады, одним махом заскочил на верхнюю ступеньку крыльца, опередил ее на пороге и первым схватил трубку.

- Ты чем занимаешься? - панибратски звучал в трубке знакомый басок первого секретаря.

- То есть как? В каком смысле? - насторожился Коньков.

- А в самом прямом. Ты свободен?

- Так точно!

- Тогда давай ко мне. Мы тебя ждем тут.

- Я - в один момент. Через десять минут буду.

- Смотри за порог не зацепись, - насмешливо заметил секретарь. - Ждем! - И положил трубку.

- Ну, что я тебе говорил? Крой тебя горой! - ликовал Коньков, потрясая поднятой рукой. - Нам нет преград на суше и на море...

- Рано веселишься... Смотри не прослезись. Как возьмут тебя в оборот...