Парашютист   ::   Селин Александр

Чтобы потом полгода доказывать себе и другим, что он там был, что там действительно хорошо и что "ах, как жаль, что вы туда тоже не поехали."

Не загорай, не фотографируйся, не собирай сувениры и тогда действительно отдохнешь, а совсем не растеряешь впечатления, когда на вопросы сослуживцев "ну как там, в Крыму?", ответишь: "В каком Крыму? Нет, я все лето просидел в Балашихе." По крайней мере, от тебя отстанут.

Эдвардас Лацис впервые в жизни правильно отдыхал на курорте. Потому что на все прежние ценности ему было наплевать. А поэтому климатические и природные перемены медленно, но верно делали свои целительные дела. И учитывая, что катер, на котором он катался уже три раза, не тонул, экскурсионный автобус не переворачивался и ни разу его не отравили в столовой, то на смену тревоге постепенно приходило состояние жизненного оптимизма. Один раз, правда, когда Эдвардас вечером бродил в горах, какой-то булыжник сорвался сверху и прогремел в полутора метрах от него. Лацис долго смотрел на склон горы и на вершину, но никого, кто б это мог сделать, не обнаружил.

Сон, правда, снился ему один и тот же каждую ночь, но зато все в более радужных цветовых интонациях. Фиолетовые оттенки заменялись голубыми. Пасмурное небо, какое было во время того памятного прыжка, все больше наполнялось солнечным светом. Уже и черная запаска выглядела не столь мрачно. И Смерть - сама приветливость и доброта...

Он видел себя во сне со стороны, от третьего лица. И сон происходил в замедленном состоянии. Вот летит куда-то оторванное кольцо. Вот появляется Смерть в белом развевающемся балахоне. Вот они крупным планом. Оба смеются и о чем-то оживленно говорят. Вот Смерть хлопает его дружески по плечу. И на опасно малой высоте раскрывается черная запаска. Вот Лацис, вытянув ноги, касается травы. Вот сгибаются ноги в коленях. Раскидываются руки для равновесия. Или даже нет. Победно вскидываются вверх. Жесты одобрения инструктора. Ну и, конечно, болельщики с цветами. Эдвардас улыбается и тащится вслед за куполом, влекомый порывами ветра. Он не скидывает лямки парашюта. Он не делает этого специально.

Он просто не хочет их снимать. Что, вообще говоря, идет вразрез с инструкциями.

- Что-нибудь хорошее приснилось? - спрашивает Валентина.

- Да, Валя, мне только что приснился хороший сон.

Ведомственный санаторий действительно оздоровлял. Обе пары отдыхали с удовольствием, много смеялись и, как в прежние курортные сезоны, о проблемах не вспоминали вообще. Даже Эдвардасу нет-нет да подумывалось, а не поспешил ли он с решением "завязать" с парашютным спортом. Все недавние неприятности казались уже далекими, более того, завершенными. Так думалось все больше и больше с каждым новым беззаботным курортным днем.

Солнце, воздух, трехразовое питание и прогулки на катере - все это было регулярно. Вечерами - гитара. А также анекдоты и воспоминания Горбунова с имитацией некоторых парашютно-акробатических хитростей на комнатном пятачке.

Грязевые ванны Лацис, правда, по-прежнему избегал, а вот к выпивке начал приобщаться. Да и как не приобщиться в санатории, да еще в Крыму, под гитару, под анекдоты, да еще в родной компании?

- Да-а, обгорел ты, братец! - как-то раз Горбунов растолкал Лациса, заснувшего прямо на пляже. - После двух бутылок крепленого надо под грибок заползать. Иначе сгоришь. Спиртное загар усугубляет. Потерял ты осторожность, брат.

Противоожоговая мазь, как известно, не помогла, и вечером у Лациса поднялась высокая температура. Горбунов попробовал несколько верных, как он слышал, народных способов от перегрева. Полил друга пивом, потом еще каким-то напитком, но все это опять-таки не помогло. Затем предложил помочиться ему прямо на обгоревшую спину, от чего Эдвардас отказался.