Пепел   ::   Сорокин Владимир Георгиевич

Ворота открылись.

Поехали по отличной дороге через ночной тропический лес. Не слишком скоро он раздвинулся, оборвался; в темноте плавно расстелилось огромное поле для гольфа, сверкнул подсвеченный бассейн, и в окружении кустов, подстриженных в форме шаров и конусов, выплыла белая вилла, изумительно красиво подсвеченная голубым. Машина подъехала к заднему входу, и сразу же из двери выбежал полный повар Ваня в белоснежном халате, переднике и колпаке.

- Володь, ну чего ж так долго?

Молодой человек вылез из машины.

- Все по расписанию.

- Уже начинается! Давай, давай... - протянул большие руки повар.

Володя раскрыл саквояж.

Повар выхватил из него пакет с загривком и побежал на кухню. Она была большой. Здесь работали еще три повара в колпаках: Сеня помешивал суп на плите, Толя, присев у открытой печи, поливал соком жаркое, кореец Юра крутил мороженое.

- Володьку только за смертью посылать... - пробормотал Ваня, вынимая загривок из пакета и шмякая его на деревянную доску.

- Опять, наверно, через Китай летели. - Юра лизнул ложку.

- Сень, а где тонкий? - поискал глазами Ваня.

- На моем, - ответил Толя, не оборачиваясь. Ваня взял с его стола длинный тонкий нож для нарезания ростбифа.

- Засвети кусман. - Сеня снял кастрюлю с плиты, стал переливать в фарфоровую супницу.

- Voila! - показал ему загривок Ваня и стал ловко нарезать его тончайшими пластами и раскладывать на большом блюде.

- Ты отжимать не будешь? - Толя вынул из печи шипящий кусок мяса.

- С кровью, чудак... - резал Ваня.

- Карпаччо обычно без крови.

- Так то - обычно, Толик...

- Ну, чего, несем?

- Не гони лошадей...

- Босс слюной исходит.

- И последний штрих, как говорил Пикассо. - Ваня настрогал пармезан над блюдом с нарезанным мясом, крутанул мельницу с черным перцем, кинул веточку мяты. - Вперед, кони Исламбека!

Повара понесли свои произведения.

Впереди шел Ваня с карпаччо, затем Сеня с супом, потом Толя с жарким и Юра с мороженым. Через холл они вышли к белым дверям гостиной. Возле двери стоял чернокожий церемониймейстер в изумрудно-зеленом обтяжном камзоле, белых перчатках, с серебряным жезлом в руке.

Повара встали в ряд и остановились.

Церемониймейстер распахнул двери, шагнул в большой белый зал, освещенный десятками свечей, и на чистейшем русском объявил:

- Трапеза для господина нашего!

Повара шагнули следом.

В зале не было никакой мебели. Большое окно смотрело на ночной океан. Посередине главной стены в овальном углублении возвышалась золотая фигура полноватого человека в очках и в европейском костюме. Подножие фигуры украшали живые цветы. Прямо возле золотых ботинок два черных дракона оплетали белый нефритовый шар.

На полу в центре зала ловило отражения свечей широкое и толстое бронзовое блюдо. В зале пахло благовониями.

Повара медленно поклонились изваянию, подошли к блюду, встали вкруг него, опустились на колени и осторожно поставили свои произведения на блюдо. Помолчав, они встали с колен.

- Карпаччо из загривка Погребца, - произнес Ваня.

- Суп панадель из половых органов Алексея Морозова, - произнес Сеня.

- Окорок Виталия Баращенко под грибным соусом, - произнес Толя.

- Мороженое из спермы Ильи Радушкевича, - произнес Юра.

Постояв немного, они наклонились, ловко вывалили еду на бронзовое блюдо и с пустой посудой в руках вышли из зала.

Двери за ними бесшумно затворились.

Зазвучала органная музыка.

Из потолка выдвинулся белый раструб, опустился и завис над блюдом. Из сотен микроскопических отверстий в блюде вырвались голубоватые языки газового пламени. Еда стала гореть. Дым бесшумно засасывался в раструб.

Через час еда на блюде превратилась в пепел.

Пламя погасло. Музыка стихла. Раструб втянулся в потолок.