Перевёрнутый мир   ::   Сазанович Елена

Главными же гарантиями выживания в этих каменных джунглях были законченный цинизм и полный эгоизм, наплевательство на чувства и мысли других. Это напоминало марафонский забег, где существовало незыблемое правило — не оглядываться, а только вперед, расталкивая локтями, наступая на ноги, сбивая с ног и не обращая внимания на жертвы. Если на секунду остановишься и пожалеешь упавших, другие безжалостно собьют тебя с ног.

Я так и не смог понять и принять подобные правила… Раньше думал, что сильный и неглупый мужик в любом месте сможет найти свое настоящее дело. Я был очень наивен. Эту природную наивность мегаполис исправлял буквально за пару дней. И я стал не исключением. Хотя не боялся работы и поначалу хватался за любое дело — работал грузчиком на вокзале, рабочим на стройке супермаркета, поваром в какой-то забегаловке, даже умудрился устроиться в Ботанический сад, решив быть поближе к земле. Но и это не принесло счастья. Деньги катастрофически убывали, я задолжал за квартиру и жил практически впроголодь. Там, в лесу, казалось, что я накопил много денег. Слишком много. Да и что там было нужно мне и Чижику? Здесь мне было нужно ровно столько же, но деньги на это исчезали мгновенно…

Так я оказался загнанным в угол. Возвратиться не позволяла гордость, хотя со страшной силой я тосковал по дому. Но возвращение было исключено.

Окончательно же выбило меня из седла даже не это. Однажды я решился позвонить Лиде. Я не мог позвонить ей сразу, поскольку считал, что первым делом должен твердо встать на ноги. Но когда мои иллюзии по поводу быстрого трудоустройства иссякли, а тоска и одиночество окончательно измучили, я почувствовал, что слабею. И уже не противился своей слабости. Вот тогда-то и решился на звонок. И долго придумывал, что сказать необходимо, а что необязательно.

Безусловно, я не стану жаловаться на свое безысходное положение, а то она немедленно бросится на помощь. Мне же не хотелось этого. Я просто скажу, что у меня хорошая работа, хороший заработок, но пока мы пожениться не сможем, поскольку мне еще предстоит окончательно утвердиться. Пару раз отрепетировав пламенную речь, я наконец-то собрался духом.

Прошло почти два года, как мы расстались. Конечно, многое могло измениться. Но то, что она меня любила по-прежнему, я не сомневался. Потому что забыть такую любовь за каких-то жалких два года невозможно. Напротив, она должна была лишь укрепиться, закалиться, что ли. Как у меня.

Лида сразу подняла трубку. И я не удивился. Так и должно быть. Пара лет — такой маленький срок.

— Алло, алло, — повторяла она, пока я от волнения дышал в трубку.

— Лида, — наконец тихо вымолвил я.

В трубке повисло молчание. Не хватало, чтобы она упала в обморок.

— Лидок, Лидка, Лида…

— Алло! Алло! Кто это! Я не понимаю!

Ну и связь в этих городах, словно с другим концом света разговариваешь.

— Лида, Лидок! — Я уже кричал на всякий случай в трубку. — Здравствуй, Лида!

— Кто это? — ответил более раздраженный голос. — Я не узнаю вас.

У меня неприятно засосало под ложечкой.

— Лида, это же я, Даня. Ты что, с ума сошла? Это же я!

— А, — равнодушно протянула она в ответ. — Да, да… Я, конечно, помню. Пансионат «Сосновка», кажется? Вы в командировке?

— Угу, — промычал я.

— Очень приятно. Вам, надеюсь, понравилась столица. К сожалению, не смогу с вами сейчас встретиться, у меня много съемочных дней. Но вам желаю счастливого времяпрепровождения.

— А когда? Когда, черт побери, ты сможешь со мной встретиться?!

— Когда? — в трубке послышалось искреннее изумление. — В этом году я буду отдыхать во Франции. В ваши края уже вряд ли загляну. Да и зачем?

— Действительно, зачем? — грубо ответил я. — Надеюсь, во Франции, тоже есть бородатые лесники, а то ведь поездка будет бессмысленной.

В трубке раздались злобные отрывистые гудки, напоминающие лай моськи.