Петушиное пение   ::   Даган Авигдор

А в конце торжественной процессии идет Фран, он кивает мне, приветствуя, но до сих пор не подал знака, чтобы я присоединился к нему и вместе с ним отправился в путь. Между нами тоже нет распрей. За ним приходит Анна, моя Анна, красивей, чем когда-либо прежде. Столько любви в ее очах, однако, думаю, в них отражается лишь то, что живет в моих. Мы молча идем навстречу друг другу, все ближе и ближе на шажок-другой, но прежде чем наши руки соприкоснутся, я всякий раз просыпаюсь. А уверенность в будущей встрече остается во мне, она сильнее, чем разочарование от того, что я проснулся.

Тогда мои глаза, блуждая, направляются к окну, на котором в первых лучах рассвета мягко вырисовывается силуэт моего Педро. Он ждет меня и солнце. И в момент, когда увидит, что я открыл глаза и что на востоке розовый перламутр утра начал разливаться по опрысканным росой полям, выпятит грудь и победоносным криком объявит о приходе нового дня.

LI

Точно я заранее знал - не пошел спать в привычный час. Только успел разуться и прилег на кровать в чем был. Стал читать, как уже давно читаю каждую ночь письмена, составленные из суков и щелей в потолочных балках, и в ту самую минуту, когда изгибы не поддающегося расшифровке послания начали превращаться в знакомые черты соседей по деревне, услышал, как кто-то колотит в мою дверь.

Я встал, обулся, натянул пиджак, перекинул через плечо заранее приготовленную торбу и только после этого пошел отворять. На пороге, как я и подозревал, мял в руках шляпу Мартин муж. Красивого статного парня выбрала себе Терезина внучка. Он был из соседней деревни, и родители невесты дали согласие на брак лишь при условии, что он переедет в их хозяйство, а не увезет Марту к себе. Никто об этом не пожалел. Тома был работящий, делал все, что только прочитывал в глазах Марты, и люди в деревне относились к нему с симпатией. И вот он стоял на моем пороге точно так, как я мысленно это рисовал, и явно был поражен больше меня, ибо я к его приходу был готов, а он не мог знать, что не успеет произнести ничего, кроме "добрый вечер", как я тут же возьму из угла палку из дерева сладкой вишни и предложу ему идти.

Но не прошли мы и десяти шагов, как вслед за нами, словно ветер, полетел Педро и опустился на мое плечо.

- Отправляйся домой, - сказал я ему, - вернись на насест. Зачем тебе не спать ночь? Будить кур я тебе все равно не позволю, заранее предупреждаю. Почему ты не идешь спать?

Так и подобными словами я уговаривал его, но он, как будто не слышал, упрямо стоял на моем плече, так что мне не оставалось ничего иного, как сдаться и показать рукой, чтобы он хотя бы перелетел на свое обычное место на предплечье. У меня сейчас не было времени ссориться с этим упрямцем. Пришлось в конце концов признаться себе: ведь я, собственно, даже рад, что Педро хочет быть со мной в тот час, до которого я так хотел дожить.

- Когда начались боли? - расспрашивал я Тому, который все время шел на шаг впереди меня.

- Еще днем. Но мать сказала, что звать вас ни к чему, она и сама справится. А потом мы уже не могли слушаться ее приказаний, ни я, ни отец, и мне все же позволили сходить за вами.

- И, наверное, в последнюю минуту, - ворчал я. - Все они одинаковы. Именно так появилась на свет твоя Марта. Как сейчас помню. И тоже по вине ее бабки. Тереза без конца долбила свое: кто, мол, нуждается в докторе? К чему такие церемонии, когда ее мама родила во время жатвы прямо в поле и все обошлось благополучно. У каждой таких премудростей полон амбар. А под конец тоже прибежали и тоже в последнюю минуту.

Я ему не сказал только, что если бы тогда пришли чуточку позже, ему бы пришлось искать себе другую жену. Ну, а коли все завершилось хорошо в тот раз, я и теперь должен прийти вовремя. И я приказывал старым ногам двигаться быстрее, идти в ногу с торопящимся Томой.

С Мартой дела были плохи.