Пирамида. Т.2   ::   Леонов Леонид

— Однако было бы желательно произвести хоть маленькую киносъемку, — снова заикнулся было председатель, — для внутреннего пользованья и без права публикации!

— Не будем спорить... номер не вполне готов, и давайте не будем травмировать нервную систему артиста, — категорически уперся Дюрсо, сославшись на отсутствие обязательной в дальнейшем музыки, после чего пригласил членов комиссии сдвинуться поплотней. — Если не затруднит, товарищ генерал, то попрошу пересесть вот сюда, на почетное место, чтобы не напрягать зрение... а вот вам лучше всего встать прямо за спинкой кресла, как специалиста по глазному дну!

По неприметному знаку старшего младший Бамба вытянул руку и магическим движеньем пальцев принялся оглаживать ее чуть выше локтя, пока на ткани там не обнаружилось вздутие, вскоре превратившееся в небезопасный для шва пузырь, который вдобавок жутко пошевеливался. Стоявший рядом Дюрсо поспешил успокоить публику посвящением в профессиональный секрет. Оказалось, нехитрая бутафория фокусника, в пределах от бумажного букета до мелкой водоплавающей дичи, незадолго до сеанса в сложенном виде запрятывается ему за пазуху либо в складки одежды, в случае же особой громоздкости размещается за ширмой поблизости. Он не успел досказать до конца, как в зияющей дыре рукава, из-под запястья, показалась яйцевидная, несколько щипаная, пусть не совпадающая по цвету и форме клюва, но, к сожалению, всего лишь гусиная голова, — высунулась и, покрутив черными глазищами как бы в бахроме, быстро скрылась, возможно — обеспокоенная количеством сторонних наблюдателей. Послышался множественный смешливый звук получаемого удовольствия, глазник же наклоном тела проявил служебную бдительность, в чем дело, так как в иное время там легко мог укрыться и вооруженный злоумышленник... Вторично голова выглянула уже уверенней, и вдруг, словно наскучило ему томиться в потемках небытия, наружу выскользнуло остальное туловище. То было странноватое гибридное существо птичьей породы, — богатое хвостовое оперенье, манера держаться и многое другое позволяло предположить в нем явную, с уклоном к домашнему гусю, родню страуса, действительно не похожего на себя, как все воспроизводимое нами по памяти. Тотчас Дюрсо вполголоса высказал надежду, что досадную видовую недостоверность, неизбежную в поисковой стадии, когда бесплотный пока образ смутно витает в воображении художника, со временем удастся поправить. Все же, невзирая на свою неокончательность, нахальная птица вознамерилась было в два приема склюнуть военную пуговицу с генеральского обшлага, но руководящий старик хмуро покосился на исполнителя, и та мгновенно перестала.

— Таким образом, совершенно ясно, друзья, что при желании мы могли бы вывести на арену все животное царство, кроме хищников, разумеется, во избежание лишних приключений, — скромно похвастался Дюрсо, — но дирекция просит не больше трех, чтобы зрители поспели на последний трамвай. Плюс к тому заказанная фонограмма, свист и вой, будет дополнять впечатление джунглей...

Меж тем нахохлившийся страус все стоял в световом круге посреди, на одной мощной жилистой ноге, другая поджата, и меланхолически покачивался в ожидании дальнейшей судьбы, почему-то, странно почудилось всем, похожий на одуванчик. И так как по миновании надобности надлежит возвращать предмет на прежнее место, то предстоял обратный цикл, живо напомнивший присутствующим, откуда все берется вкруг нас, куда девается по исчезновении.