Пятьдесят тысяч   ::   Хемингуэй Эрнест Миллер

Он прижал Джека к канату, оглядел его, послал очень слабый крюк слева в голову, а затем ударил крюком по корпусу изо всех сил и так низко, как только мог. Верных пять дюймов ниже пояса. Я думал, у Джека глаза выскочат. Они у него совсем на лоб полезли. Рот у него раскрылся.

Рефери схватил Уолкотта. Джек шагнул вперед. Если он упадет, пропали пятьдесят тысяч. Он шел так, словно у него кишки вываливались.

– Это не был неправильный, – сказал он. – Это случайность.

Толпа так ревела, что ничего не было слышно.

– Я в порядке, – сказал Джек. Они были как раз против нас. Рефери взглянул на Джона и покачал головой.

– Ну иди, сукин сын, полячишка, – сказал Джек. Джон перевесился через канат. Он уже держал в руках полотенце. Джек стоял возле самого каната. Он шагнул вперед. Я увидел, что лицо у него залито потом, словно кто-то взял его и выжал. По носу скатилась большая капля.

– Ну, иди, – сказал он Уолкотту.

Рефери поглядел на Джона и махнул Уолкотту.

– Иди, скотина, – сказал он.

Уолкотт вышел. Он не знал, что делать. Он никак не ожидал, что Джек выдержит. Джек пустил в ход левую. Толпа ревела не переставая. Они были как раз против нас. Уолкотт ударил дважды. У Джека было такое лицо – ничего страшнее я не видал. Он держался только усилием воли, держал себя всего – все свое тело, и это было видно по его лицу. Он все время думал и напряжением мысли зажимал свое тело в том месте, куда ему был нанесен удар.

Затем он начал бить. Лицо у него было ужасное. Он начал бить свингами [удар вытянутой рукой, применяемый на сравнительно далеком расстоянии], низко держа руки. Уолкотт закрылся. Джек послал бешеный свинг ему в голову. Потом вдруг опустил руки и левой ударил в пах, а правой как раз в то место, куда сам получил удар. Гораздо ниже пояса. Уолкотт рухнул наземь, ухватился за живот, перевернулся и скорчился.

Рефери схватил Джека и оттолкнул его в угол. Джон выскочил на ринг. Толпа все ревела. Рефери что-то говорил судьям, а затем глашатай с мегафоном вышел на ринг и объявил:

– Победа за Уолкоттом. Неправильный удар.

Рефери говорил с Джоном. Он сказал:

– Что же я мог сделать? Джек не захотел признать неправильный удар. А потом, когда ошалел от боли, сам ударил неправильно.

– Все равно он не мог победить, – сказал Джон.

Джек сидел на стуле. Я уже снял с него перчатки, и он обеими руками зажимал себе живот. Когда ему удавалось обо что-нибудь опереться, лицо у него становилось не такое ужасное.

– Подите извинитесь, – сказал Джон ему на ухо. – Это произведет хорошее впечатление.

Джек встал. Пот катился у него по лицу. Я набросил на него халат, и он под халатом прижал ладонь к животу и пошел через ринг. Уолкотта уже подняли и приводили в чувство. В том углу толпились люди. Никто из них не заговорил с Джеком. Джек нагнулся над Уолкоттом.

– Я очень сожалею, – сказал Джек. – Я не хотел ударить низко.

Уолкотт не ответил. Видно было, что ему очень скверно.

– Ну вот, теперь вы чемпион, – сказал Джек. – Надеюсь, получите от этого массу удовольствия.

– Оставьте мальчика в покое, – сказал Солли Фридмен.

– Хэлло, Солли, – сказал Джек. – Мне очень жаль, что так вышло.

Фридмен только посмотрел на него.

Джек пошел обратно в свой угол странной, запинающейся походкой. Мы помогли ему пролезть под канатом, потом провели мимо репортерских столов и дальше по коридору. Там толпился народ; многие тянулись похлопать Джека по спине. Джек, в халате, должен был пробираться сквозь всю эту толпу по пути в уборную. Уолкотт сразу стал героем дня. Вот как выигрывались пари у нас в Парке.

Как только мы добрались до уборной, Джек лег и закрыл глаза.

– Сейчас поедем в отель и вызовем доктора, – сказал Джон.

– У меня все кишки полопались, – сказал Джек.

– Мне очень совестно, Джек, – сказал Джон.

– Ничего, – сказал Джек.

Он лежал, закрыв глаза.

– Перехитрить нас вздумали, – сказал Джон.