Пятьдесят тысяч   ::   Хемингуэй Эрнест Миллер

Принесли почту; я взял газету, сел на другой стороне крыльца и стал читать. Хоган выглянул из дверей и подошел ко мне.

– Что у него вышло с Солджером?

– Ничего не вышло. Просто он сказал Солджеру, чтоб тот уезжал в город.

– Я так и знал, что этим кончится, – сказал Хоган. – Он не любит Солджера.

– Да. Он мало кого любит.

– Сухарь, – сказал Хоган.

– Со мной он всегда был хорош.

– Со мной тоже, – сказал Хоган. – Я от него плохого не видел. А все-таки он сухарь.

Хоган ушел в дом, а я остался на крыльце; сидел и читал газеты. Осень только начиналась, а в Джерси, в горах, очень красиво, и я дочитал газеты и стал смотреть по сторонам и на дорогу внизу вдоль леса, по которой, поднимая пыль, бежали машины. Погода была хорошая и места очень красивые.

Хоган вышел на порог, и я спросил:

– Хоган, а что, есть тут какая-нибудь дичь?

– Нет, – сказал Хоган. – Только воробьи.

– Читал газету? – спросил я.

– А что там?

– Санди вчера трех привел к финишу.

– Это мне еще вчера вечером сказали по телефону.

– Следишь за ними? – спросил я.

– Да, держу связь, – сказал он.

– А Джек? – спросил я. – Он еще играет на скачках?

– Он? – сказал Хоган. – Разве это на него похоже?

Как раз в эту минуту Джек вышел из-за угла, держа в руках письмо. На нем был свитер, старые штаны и башмаки для бокса.

– Есть у тебя марка, Хоган? – спросил он.

– Давай письмо, – сказал Хоган. – Я отправлю.

– Джек, – сказал я, – ведь ты раньше играл на скачках?

– Случалось.

– Я знаю, что ты играл. Помнится, я тебя видел в Шипсхэде.

– А теперь почему бросил? – спросил Хоган.

– Много проиграл.

Джек сел на ступеньку рядом со мной и прислонился к столбу. Он жмурился, сидя на солнышке.

– Дать тебе стул? – спросил Хоган.

– Нет, – сказал Джек. – Так хорошо.

– Хороший день, – сказал я. – Славно сейчас в деревне.

– А по мне лучше в городе с женой.

– Ну что ж, осталась всего неделя.

– Да, – сказал Джек. – Это верно.

Мы сидели на крыльце. Хоган ушел к себе в контору.

– Как ты считаешь, я в форме? – спросил меня Джек.

– Трудно сказать. У тебя, во всяком случае, еще есть неделя, чтобы войти в форму.

– Не виляй, пожалуйста.

– Ну, хорошо, – сказал я. – Ты не в порядке.

– Сплю плохо, – сказал Джек.

– Это пройдет. День-два, и все наладится.

– Нет, – сказал Джек. – У меня бессонница.

– Тебя что-нибудь тревожит?

– По жене скучаю.

– Пускай она сюда приедет.

– Нет, для этого я слишком стар.

– Мы хорошенько погуляем вечером, перед тем как тебе ложиться, ты устанешь и заснешь.

– Устану! – сказал Джек. – Я и так все время чувствую себя усталым.

Он всю неделю был такой. Не спал по ночам, а утром чувствовал себя так – ну, знаете, когда даже руку сжать в кулак не можешь.

– Выдохся, – сказал Хоган. – Как вино без пробки. Никуда не годится.

– Я никогда не видал этого Уолкотта, – сказал я.

– Он Джека убьет, – сказал Хоган. – Пополам перервет.

– Ну что ж, – сказал я. – Надо же когда-нибудь и проиграть.

– Да, но не так, – сказал Хоган. – Люди подумают, что он совсем не тренирован. Это портит нашу репутацию.

– Ты слышал, что о нем говорили репортеры?

– Еще бы не слышать! Они сказали, что он ни к черту не годен. Сказали, что его нельзя выпускать на ринг.

– Ну, – сказал я, – они ведь всегда врут.

– Так-то так. Но на этот раз не соврали.

– Э, откуда им знать, в порядке человек или не в порядке.

– Ну, – сказал Хоган, – не такие уж они дураки.

– Только и сумели, что разругать Вилларда в Толедо. Этот Ларднер, сейчас-то он умный, а спроси его, что он говорил о Вилларде в Толедо.

– Да он к нам и не приезжал, – сказал Хоган. – Он пишет только о больших состязаниях.

– А, плевать мне на них, кто бы они ни были, – сказал я.