Планета шампуня   ::   Коупленд Дуглас

Слово «убийство» для нас, детей, было пустым звуком, но беременная Джасмин начала плакать, и потому мы испугались, и Дейзи опрокинула вишневый напиток с ледяной крошкой и мы переключились на «родительский» режим, став подпорками, опираясь на которые Джасмин выбралась на автостоянку. Дейзи, взяв меня за руку, принялась напевать мелодию из мюзикла «Волосы» — слова песни застряли у нее в памяти, потому что пластинку эту часто крутили на теперь уже покинувшей дом квадрифонической системе Нила.

Теперь, через десять с лишним лет, Дейзи, Марк и я прекрасно знаем, кто такой Леннон. Дейзи проявляет к нему особенный интерес: ведь Леннон — главный поп-менестрель, лирический бард маминой юности. Дейзи и ее дружок Мюррей вцепляются в Джасмин мертвой хваткой, расспрашивая ее о той эпохе.

— Ма, ты когда-нибудь занимались сексом в реке?

— Почему вы решили не брить подмышки, миссис Джонсон?

— А сколько таблеток кислоты вы закидывали?

— Акции протеста — как это было?

— Мама у тебя просто супер, Дейзи.

— Знаю. Она у нас продвинутая.

— А расскажите нам еще раз про Сан-Франциско, миссис Джонсон.

Сейчас эта троица сидит внизу в гостиной, потягивая ромашковый чай в окружении всяких штучек из макраме, песочных свечей, курящихся благовоний и допотопных безделушек. Джасмин — ее вкус. Они устроились на широком бесформенном диване — диване без диванной подушки; непорядок, который послужил в прошлом году поводом для возбуждения «Дела о пропаже диванной подушки» (дело раскрыто; обтянутый цветастой тканью кусок поролона стащила Дейзи для обустройства уголка в подвале, где спит Киттикатя).

Я слышу звяк-стук керамических кружек. Слышу сухое потрескивание целлофановой пленки, прикрывающей фотографии в нашем семейном фотоальбоме, когда Мюррей переворачивает очередную страницу. Джасмин честно пытается рассказать Дейзи и Мюррею о своей юности.

— Ну конечно, они все были чокнутые, но мы искренне верили, что только такие чокнутые и обладают «ключами».

Две пары пустых, непонимающих глаз.

— Попробуем иначе. Мы считали, что чокнутым открыт доступ к тайному знанию. Твой отец тоже был чокнутый, Дейзи.

— Какому еще тайному знанию? — не понимает Дейзи.

Джасмин на минуту умолкает.

— К знанию о том, что по другую сторону. О потенциальных возможностях восприятия.

Снова полная пустота во взгляде.

— Ох, ну ладно. Попробуем так: когда мне было столько лет, сколько сейчас вам, голову мыли только шампунем, кондиционеров еще не придумали.

Изумленные возгласы недоверия. Я слышу, как Джасмин встает с дивана.

— Ладно, дети, не сводите меня с ума.

— Повезло тебе с мамой, Дейзи, — такая продвинутая!

— Правда здоровская? Ма, а ты часто видишь «картинки» из прошлого?

Бедняга Джасмин. Она пулей взлетает вверх по лестнице и прямиком ко мне, чтобы хоть где-то укрыться от приставаний Дейзи и Мюррея.

— Ну, достали детки! С ними я чувствую себя такой старухой, Тайлер! А мне это сейчас совсем не нужно.

— Садись, — предлагаю я, — Выпьешь?

— Спасибо. Пожалуй, не откажусь.

Не вставая с моего мягкого ультрамодернового секционного лежбища в форме буквы «Г», где я сижу, щелкая пультиком, в поисках чего-нибудь стоящего в поздневечерней телепрограмме, я приоткрываю дверцу моего стильного итальянского мини-холодильника и достаю для Джасмин банку пива.

Джасмин сидит перпендикулярно ко мне: классическая конфигурация «гость программы — телеведущий» в ток-шоу. Я протягиваю ей пиво, по пути отрывая язычок. Раздается знакомое шипение.

— Какой вердикт вынесен по поводу новых причесонов? — спрашиваю я, имея в виду только что возникшие на голове у Дейзи и Мюррея высветленные дредлоки, предъявленные нам сегодня за ужином — сразу после того, как мы с Джасмин вернулись с фотосъемок на тыквенном поле. Причесон выполнен с помощью полурастворимого геля, который наносится на многочисленные косички по типу африканских.