Плотские повести   ::   Поляков Юрий

Наконец она с грубым, неженским усилием выдернула свою руку, помахала мне ладошкой и взялась за кольцо. Я, еще надеясь на чудо, сделал то же самое, но дернуть не решался. Летя вниз, к своей смерти, я глядел на нее - женщину, убившую меня.

И тут произошло то, за что Стив будет корить себя всю жизнь. Увидев, как решительно мы схватились за кольца, он первым раскрыл парашют. По инструкции он обязан был сделать это последним, убедившись, что у остальных все в порядке. Об этом ему должны были сказать вспыхнувшие над нами маленькие вытяжные купола. А если не все в порядке, он должен был, сгруппировавшись, догнать в воздухе гибнущего, крепко обхватить его и приземлиться вдвоем на одном парашюте. Это не всегда получается, но каждый инструктор обязан попытаться это сделать!

Я понял, что меня уже ничего не спасет, и дернул кольцо. Просто так - от безнадежности. Раздался хлопок, меня тряхнуло, и надо мной, как купол храма, взметнулся и расправился парашют. Катька же продолжала стремительно падать вниз - в руке ее было зажато красное кольцо, вырванное вместе с тросиком. На конце его болталась шпилька, издали похожая на иглу. Я никогда этого не забуду. Синее-пресинее небо, белое от ужаса солнце и маленькая красная фигурка, летящая вниз. Страшный Катькин крик был прерван встречей с землей…

- Сте-е-ерва! - заорал я, захлебываясь слезами. Какая же ты, Катька, стерва! Из-за тебя я убил человека. Женщину, которую любил. Мне будет не хватать ее всю жизнь! Ненавижу тебя! Ненавижу навсегда…



21. ЛЕНИНГРАДСКИЙ ВОКЗАЛ



- Вставайте! Уже Крюково. Сейчас туалеты закрою! - На пороге купе стояла проводница. - Выспались?

- Со страшной силой!

Когда я вернулся с полотенцем через плечо, Павел Николаевич в свежей белой рубашке повязывал перед дверным зеркалом галстук.

- Никак не научусь. Раньше, знаете, выпускали такие, с готовым узлом на резинке. Очень удобно. Ладно, Толик потом завяжет… Чайку?

- Не хочется. Кажется, мы за разговорами перебрали…

- Хлипкий же писатель пошел. Вы с классиков пример берите! Знаете, как Булгаков пил? А Эдгар По? Страшное дело!

- Толстой не пил.

- Под старость. А в молодости сосал, как помпа… А у вас с похмелья память не отшибает?

- Нет, слава Богу.

- Когда напишете повесть?

- Не знаю. Творчество - дело такое…

- А вот этого не надо! В боковом кармане вашего пиджака аванс и моя визитная карточка. Через два месяца жду звонка. Остальные деньги получите, когда передадите мне рукопись. Сумму назовете сами.

- Мы, кажется, на «ты» переходили?

- Память у вас действительно хорошая. Но я до обеда со всеми на «вы»…

- Хорошо. Но вы мне не все рассказали.

- О чем?

- О том, что случилось потом. Ведь погиб человек… Полиция, расследование… Неужели никто вас ни о чем так и не спросил?

- Спросили, конечно… Но за деньги пишут не только повести, но и протоколы. И не только у нас, но и в Америке. Стива, беднягу, правда, лишили лицензии, но зато он купил новую машину. Грант тоже купил. Еще есть вопросы?

- Нет.

Мы помолчали. За окном тянулись унылые окраинные новостройки. Зашел Толик с сотовым телефоном.

- Пал Николаич, шоферу я позвонил - он уже ждет у перрона.

- Отлично! - сказал тот и кивнул на разбросанные вещи.

Толик стал собирать сумку.

- Будь другом, завяжи галстук! Телохранитель оставил сумку и, как пианист, расправляя пальцы, повернулся к шефу.

- Неплохо, - похвалил Павел Николаевич, осматривая в зеркале узел. - Но у Катьки лучше получалось…

Толик помог ему надеть длиннополое пальто. Неожиданно для себя я решился и спросил:

- Анатолий, извините, не знаю отчества… Правда, что вы развалили Советский Союз?

- А вы разве не разваливали? - отозвался он, глянув на меня исподлобья, взял чемодан и вышел из купе..