Победа (Книга 1)   ::   Чаковский Александр

Тот встрепенулся и указал Воронову на один из пустых стульев.

Съемка заняла мгновение. Фотограф щелкнул затвором, вытянул из аппарата темный квадратик и несколько секунд держал его перед собой. Подойдя ближе, Воронов наблюдал, как на темном фоне постепенно проступала его цветная физиономия. Наконец фотограф сказал:

"О'кэй" - и протянул фото одной из девушек. Та всунула его в щель "компостера". Раздался щелчок, потом послышалось легкое шуршание, словно невидимый валик обкатывал что-то. Прошло не более минуты, и глянцевитый пропуск - небольшой квадратик, как бы впаянный в целлулоид, - лежал на столе. На пропуске значились фамилия Воронова и название страны, откуда он приехал. Справа красовалась его цветная фотография.

- Где вы живете, господин Воронов? - спросила девушка по-русски, но с сильным акцентом. - Пароход "Микаил Калинин"?

- Нет, - ответил Воронов, - гостиница "Теле", комната 425.

Девушка сделала запись на карточке Воронова и полошила ее обратно в ящик.

- Спасибо, девушки. Гарантирую, что это последний русский, которого я к вам привожу, - сказал Подольцев.

Они отошли в сторону.

- Теперь ты обрел все права человека, - с иронической усмешкой сказал Подольцев, имея в виду бесконечные споры на эту тему, которые велись в Женеве во время подготовки хельсинкского Совещания. - А я могу заняться своими делами. В "Финляндии-тало" ты, конечно, уже побывал?

- Где?

- О господи! Во Дворце Конгрессов, а по-фински "Финляндия-тало". Это в парке Хесперия, на берегу озера или заливчика, что ли. Чудо! Лестницы из белого мрамора, стены из черного гранита! Кстати, там же во флигеле и пресс-центр.

- А разве не здесь?

- В дни Совещания будет там. Вся техника там - телефоны, телетайпы, телемониторы...

- Почему же все толкутся здесь?

- До Совещания пресс-центр здесь, я же тебе объясняю. А толкутся, потому что ждут...

- Чего?

- Сообщения, когда прибывает советская делегация, вот чего! Если будет подтверждение, значит, конференция уже наверняка состоится.

- У них есть сомнения на этот счет?

- У западников-то? Они же не первый год сомневаются. Сразу не перестроишься, - пожал плечами Подольцев. - Так идешь в "Тало"?

- Пойду завтра, впереди целый день, - ответил Воронов. - Сейчас вернусь в гостиницу. Посижу подумаю...

- Ясно! Вам, высоколобым обозревателям, нужны не факты, а идеи. Так? А мы - репортеры, "черная кость" - носимся высунув язык, чтобы... как это у Симонова?..

"Чтобы между прочим был фитиль всем прочим..." Ладно, до встречи!

Они вышли в холл. Подольцев нырнул в бурлящую толпу и мгновенно исчез в ней.

Воронов прикрепил карточку к лацкану пиджака. Теперь он принадлежал к журналистской братии, до предела заполнившей холл и примыкавшие к нему коридоры гостиницы "Мареки", и уже не ощущал того отчуждения, которое почувствовал, войдя сюда впервые. Шел восьмой час вечера. Снова оказавшись в колышущейся, бурлящей, окутанной табачным дымом толпе, Воронов надеялся увидеть кого-нибудь из знакомых. Мелькнули лица собственных корреспондентов "Правды", "Труда", но вообще-то советских журналистов здесь, по-видимому, сейчас не было.

Очевидно, все они уже давно покончили с формальностями и или пребывали теперь на теплоходе, или осаждали финских и других политических деятелей просьбами об интервью.

Уже никуда не торопясь, Воронов вглядывался в мелькавшие перед ним лица финнов, американцев, англичан, немцев, поляков, чехов, болгар, по обрывкам фраз определяя их национальную принадлежность. Некоторые журналисты были смутно знакомы Воронову - он наверняка встречался с ними на совещаниях, "симпозиумах", за "круглыми столами". Иногда кто-то называл его фамилию и приветственно махал ему рукой над головами других людей.