Убить президента   ::   Гурский Лев

Я-то и замешкался чуть, поскольку в руке его ничего не заметил, кроме кулака. Им он и вмазал шефу по физиономии. Второго удара он, конечно, нанести не успел — я прыгнул ему на плечи, попытавшись обычным приемом завернуть ему руку за спину. Мужик был здоровый, и прием не сразу сработал. Соколы при этом не столько помогали, сколько мешали — кричали дурными голосами, хватали мужика за ноги (я потом выгнал двоих из охраны, самых бестолковых). Мужик, здоровый как танк, занимался только мной. Как и я им. Два удара выдержало мое ухо, один пришелся по корпусу, но я уже дожал его, вывернул руку до предела, до скрипа, до крика. И мне было гораздо спокойнее получать свои оплеухи и сидеть потом на спине лежащего гада, вязать ему руки, — чем потом поднять глаза и посмотреть в побитое лицо моего дорогого начальника. Когда я все-таки набрался смелости и взглянул на шефа, тот уже был почти в порядке. О стычке напоминал только платочек, который он держал возле разбитого носа.

Шеф мне тогда сказал очень серьезно: «Павлик, запомни! Если меня убьют, я тебя уволю…» Я запомнил. Этот удар по морде мы снова расписали как теракт, хотя мужик оказался никаким не политическим противником. Просто ему давно не платили зарплаты и он был не дурак выпить и подраться. Увидев с бодуна шефа со свитой, он, представьте, вообразил, что приехал кто-то из заводоуправления. Я и раньше осторожненько предупреждал шефа: если уж он говорит на каждом митинге «Я такой же, как и вы!» — то и надо бы одеваться поскромнее. Мужики сейчас злые и не любят богатеньких. Шеф тогда проворчал: «В обносках ходить прикажешь?» Но после мордобоя без напоминаний уже надевал свой старый плащ и потертую кепку. И выглядел уже совсем своим в доску. И уже до самого всенародного избрания его никто и пальцем не тронул.

А вот теперь, значит, хотят тронуть. И кто его сможет защитить? Ясно мы, не голубевские же фискалы. Тут без вопросов. Все эти их вшивые разработки пусть засунут подальше. Ты нам дай время и место и отойди. Стукач, с которым мои ребята так неосторожно обошлись, знал гораздо больше, чем успел сказать. Но все звал, говорят, генерала Голубева. Мой заместитель его, видите ли, не устраивал.



Глава 4

РЕДАКТОР МОРОЗОВ



Это был приятный визит. И одновременно неожиданный. Но все-таки больше приятный. Приятный, хотя и неожиданный. Минут пять я по привычке двигал эти слова взад и вперед, словно костяные фрагменты китайской головоломки, пока не нашел для них идеально точное расположение. Неожиданный, но приятный. В этом забавном «но» все дело. Я сам похож на это аккуратное «но». Противительный союз. Умеренно противительный, а потому нерушимый. Республик свободных. Свободных, как моя газета.

Сначала в мой кабинет вошли двое в штатском, озираясь, словно новички саперы на минном поле. Я думал, у них головы открутятся от разнообразных впечатлений. Мой рабочий кабинет специально и задуман для того, чтобы производить впечатление. На иностранных дипломатов и на орлов из спецслужб. Слева по курсу — книжная стенка, вся из старинных фолиантов в натуральных кожаных переплетах с золотым тиснением. Подделка, конечно, но издали отменно смотрится. Справа по курсу — роскошные цветные фотографии, в ореховых рамках и без. Некоторые, по нынешним временам, следовало бы убрать подальше, но я их держу из принципа. Опять мое «но». Маленький аккуратный привкус свободомыслия. Умное начальство, как известно, терпит в интеллигенте чуть-чуть фронды. Понятно, что любое начальство старается выглядеть умным. На фотографиях изображен в основном я. Я в разнообразных компаниях. Я и Тэтчер. Я и Горбачев. Я и Клинтон. Я и Папа Римский. Я и Пол Маккартни. Я и Ельцин. Я и академик Сахаров. Причем почти все снимки, в отличие от фолиантов, подлинные.