Под крестом и полумесяцем.   ::   Смирнов Алексей Константинович

идет на работу. К. сообщил, что доктор был в таком виде, что он, К., едва не наступил ему на галстук. По этому поводу доктор С. философски заметил: «Профессионализм пропивается последним».

* * *

Заведующей отделением поручили лечить главу какой-то мафии. Это был капризный, выживший из ума самодур, вылечить которого было невозможно, но он про то не знал и настоял на собственной госпитализации. Ни руки, ни ноги у него не работали. И между ног — тоже не работало. Ставить его на ноги было опасно — развалится в буквальном смысле слова. Однако заведующая, от страха посулившая бандиту золотые горы, мало-помалу сама уверовала в неизбежный успех. «А что? — сказала она заносчиво. — Посмотрим! Может быть, он и встанет!»

На это профессор, случайно оказавшийся поблизости, гневно зашипел: «Я этого не слышал! Вы мне этого не говорили! Боже вас упаси повторить это где-нибудь еще!» После, уже без заведующей, ученый слегка остыл и меланхолично предположил: «Может, впрочем, и встать — если она ляжет рядом».

* * *

Гинеколог Р. И. держал лохматую собаку. Шерсть он стриг, в свободное время вязал носки, а шерстяные клубки таскал в портфеле. Так родился знаменитый эпизод с волосатой селедкой: однажды Р. И. пришел в дежурную комнату и прошептал таинственно: «Такой селедкой угощу!» И торжествующе извлек последнюю из портфеля.

При виде селедки у всей дежурной службы случился спазм пищевода. И гостинец, стоило хлебосольному гинекологу отвернуться, полетел в мусорное ведро.

* * *

Больные двадцать четвертой палаты приняли заведующую отделением за уборщицу. Та вошла и, не поздоровавшись, приказала: «Так! Польты — убрать!»

* * *

В больнице есть больной Огарков. Он немолод, и круглосуточно ходит в вытертой, бесформенной шапке-ушанке — как на улице, так и в палате. Еще он любит вить гнездо: ставит на попа два матраца, свернув их цилиндрами, а сам (в ушанке) забирается внутрь. Огарков объясняет свое поведение соображениями удобства.

Однажды Огарков пропал. Его долго не могли найти, пока соседи по палате не обратили внимание на странный хруст. Вскоре пропавший отыскался. Оказалось, что он спрятался между двумя матрацами — на этот раз лежавшими, как положено, на его кровати (постель застилала санитарка). И, лежа там, в темноте, ото всех отгороженный, Огарков хрустел яблоком. Соседи, успевшие устать от поисков, матерились.

* * *

В холле работает аптечный ларек. Любимый медикамент — настойка овса, сорок градусов, восемь рублей. Очень нравится больным и докторам; о ситуации неоднократно докладывалось начальству, но аптечное дело живет и побеждает. Уже замечены посетители из родственников, которые носят больным передачи и в качестве тары используют огромные коробки из-под этих бутылок, так что создается впечатление о начале оптовых закупок.

* * *

Наслушавшись в ординаторской бреда, хирург-уролог К. громко поет: «Моя-я се-мья-я!» и выходит.

* * *

Заведующей отделением подарили автоматический аппарат для измерения давления. Доктор М. высказала пожелание, чтобы и другим врачам выдали такие же. Та возмутилась.

«Но почему?» — поразилась М.

«Заведующая должна отличаться от других врачей», — отрезала та.

Ей чуть было не сказали, что она и так отличается.

* * *

Еще заведующей подарили в кабинет говорящий будильник. Он кукарекает и кукует, хозяйка кабинета довольна.

* * *

Замученная жизнью доктор М., с утра входя в ординаторскую, зачастую вместо приветствия бросает мрачное: «Параши!»

Уточнять не имеет смысла, так как определение универсально.

Она же о сестрах:

«Поганки!»

О больном:

«Я его урою! Урою! Урод тряпочный!»

И о следующем (пациенте):

«Смотрю я на него и думаю: скотина же ты! Придурок лагерный!»

* * *

Существует такая болезнь: остеохондроз.