Под сенью молочного леса (сборник рассказов)   ::   Томас Дилан

Мы заглянули в лавку мясника, и в дом мистера Прайса, и всюду, как городской глашатай, мистер Грифф возвещал одно и то же.

Все собрались в Джонстон-сквере. Дан-портной приехал на велосипеде, мистер Прайс - в двуколке, мистер Грифф, мясник, Морган-плотник и я забрались в тряскую тележку и покатили в Карматен. Впереди ехал портной, безостановочно позванивая в звоночек, словно в деревне случился пожар или крупная кража. На одном углу старушка шарахнулась от своей калитки и стремительно бросилась к дому, как курица, в которую мальчишки швыряют камнями. Какая-то женщина помахала нам пестрым платочком.

- Куда мы едем? - спросил я.

Никто мне не отвечал.

Дедушкины соседи были торжественны и нарядны, как старички на ярмарке. Мистер Грифф скорбно покачал головой.

- Вот уж не думал, что Дай Томас снова выкинет такую штуку!

- Да еще после того случая! - печально добавил мистер Прайс.

Лошадка трусила рысцой, мы вползли на Конститюшнхилл и с грохотом спустились с горы на Ламмас-стрит. Портной звонил в свой звоночек, какая-то собачонка с визгом увивалась возле колес его велосипеда. Под цокот копыт по булыжнику, которым была вложена дорога на мост через Тауи, я вспоминал шумные полночные поездки деда, от которых скрипела его кровать и дрожали стены, и передо мной вновь возник нарядный жилет и улыбка на стеганом лоскуте лица, озаренном светом свечи.

Портной повернулся в седле, велосипед под ним зашатался и стал вихлять из стороны в сторону.

- Вот он, Дай Томас! - крикнул он.

Тележка с грохотом въехала на мост, и я увидел дедушку: медные пуговицы его сияли на солнце, на нем были черные тугие воскресные брюки, на голове пыльный цилиндр, который я как-то видел в шкафу на чердаке, а в руках он держал какой-то ветхий баул. Дедушка поклонился нам.

- Доброе утро, мистер Прайс, - сказал он, - и вам, мистер Грифф, также и вам, мистер Морган.

Мне он сказал отдельно:

- Доброе утро, брат.

Мистер Грифф поднял свою разноцветную палку и ткнул ею в сторону деда.

- Что вы здесь делаете среди бела дня, здесь, на Карматенском мосту? строго спросил он. - Да еще вырядились в воскресную жилетку и старый цилиндр!

Дед молча подставил лицо речному ветру, борода его шевелилась и приплясывала, и казалось, что он держит перед кем-то речь. Но он всего лишь молча разглядывал рыбаков, что по-черепашьи копошились возле лодок.

Мистер Грифф поднял свой парикмахерский жезл.

- Куда же это вы собрались, - спросил он, - со своим старым баулом?

Дед сказал:

- Я иду в Лангедок. Я хочу, чтобы меня похоронили там.

И дед стал смотреть, как скорлупки лодок легко соскальзывали в воду под горькие сетования чаек, реющих над набитою рыбой рекой. Но в голосе мистера Прайса слышалась горечь еще большая, чем в жалобах чаек.

- Ведь вы еще не умерли, Дай Томас, - укорял он деда.

Дед подумал и сказал:

- Нет никакого смысла лежать в Ланстефане. В Лангедоке куда привольней: шевели себе ногами сколько хочешь - и никакое море тебя не замочит!

Соседи плотно обступили деда.

- Вы еще не умерли, мистер Томас.

- Как же вас хоронить живого?

- Никто не думает хоронить вас в Ланстефане.

- Идемте-ка домой, мистер Томас!

- Сегодня у нас крепкое пиво вместо чая.

- С пирогом!

Но дед стоял на мосту, прижимая к груди баульчик и глядя на протекавшую внизу реку, на небо, распростершееся над ним, незыблемый и непоколебимый, как не знающий сомнений пророк.

УДИВИТЕЛЬНЫЙ КОКЛЮШКА

В один из дней необычайно яркого, сияющего августа, задолго до того, как мне стало ясно, что тогда я был счастлив, Джордж Коуклюш, которого мы прозвали Коклюшкой, Сидней Эванс, Дэн Дэвис и я ехали на крыше попутного грузовика в самую оконечность полуострова.