Подари себе рай (Действо 3)   ::   Бенюх Олесь

А главное - делить власть - и с кем? С мингрельским бандитом? Ты меня плохо знаешь!...

Февраль 1955 года.

Маленков: - Тебе что - мешает мой авторитет в партии и стране?

Хрущев: - Твой "авторитет" в тех компроматах на тебя, которые я обнаружил в сейфе Берии полтора года назад.

Маленков: - Шантажируешь?

Хрущев: - По-товарищески предупреждаю.

Маленков: - Чего же ты хочешь?

Хрущев: - Наш любимый вождь Иосиф Виссарионович, помнится, говорил: "Россия по историческому складу и характеру народа страна самодержавная. Ею должен править один человек".

Маленков: - Но кто-то же должен сидеть на Совмине? Или ты собираешься сесть на оба стула?

Хрущев: - Пока посидит Булганин. А ты будешь у него в замах. Как? Не возражаешь?

Маленков: - А что - у меня есть выбор?

Хрущев: - Давай без обид. Вдвоем с тобой мне тесно. Я задумал широкие реформы и не хочу терять время на бесчисленные согласования, подгонки, притирки. А у тебя с колхозниками получается, тебя они хвалят. Вот и займись деревней.

Февраль 1956 года. На XX съезде Никита запальчиво, гневно, грозно обрушивает на головы потрясенных делегатов свой доклад о культе личности Сталина. По ходу доклада выкрик из зала: "А вы, Хрущев, где были?" "Встаньте, кто задал этот вопрос!" - возвращает крик в зал Никита. Делает это повторно. Зал молчит. "Вот там и мы были!" - с удовлетворение констатирует Никита. Начинается брожение во всех компартиях мира. Взорвана бомба под фундаментом Социалистического Содружества.

Тольяти: - Ты топишь Бриллиантовый Крест Надежды человечества в бочке с дерьмом.

Хрущев: - Когда-то нужно было сказать правду.

Тольяти: - Я сам слышал от Сталина рассказ о твоем сыне Леониде. Правда, основанная на мести, оборачивается страшной ложью. Перечеркивается даже святое.

Хрущев: - Например?

Тольяти: - Да хотя бы то, что - как ты заявил - "Он якобы ни разу не выезжал на фронты". Вообще, выходит и победа в войне, и превращение лапотно-ситцевой России в великую индустриальную державу - все это вопреки Сталину?

Хрущев: - Конечно, вопреки. Партия, народ побеждают!

Тольяти: - Трагедия и триумф бездумно преданы злобной анафеме. И ненависть открытых врагов смешалась с ненавистью тайных недругов.

Июнь 1957 года. Маленков и Молотов ставят на Президиуме ЦК вопрос о смещении Хрущева. "За" голосует большинство - и примкнувший к ним Шепилов. "Против" - Микоян, Суслов, Кириленко. Никите предлагают стать министром сельского хозяйства. Он отказывается подчиниться: "Меня избирал Пленум, а не Президиум". Созывается Пленум - стараниями Серова, Фурцевой и Жукова. Маршал перебрасывает участников Пленума в Москву на армейских самолетах. Хрущевские клакеры заглушают его противников. Никита - "на коне", "антипартийная группа" (хитроумное клише, изобретенное Аджубеем) изгоняется из рядов КПСС.

Каганович (по телефону): - Что же теперь с нами будет, Никита?

Хрущев: - Надо бы вас всех, засранцев, к стенке. Но я добрый, ты же знаешь это лучше других.

Каганович: - Знаю, конечно, знаю! (Про себя : "Знаю, как ты тысячами расстрельные списки подмахивал и в Москве, и в Киеве"). Значит, котомку с вещичками не собирать?

Хрущев: - Хрен с вами, живите. Да больше не балуйте. Не то...

Поздно вечером, получив поздравления со свершением героического подвига - объявлением смертного приговора усатому тирану - от ближайших соратников: Суслова, Поспелова, Брежнева, Козлова, Жукова, Фурцевой, Мухитдинова, Кириленко - Никита вышел из Большого Кремлевского Дворца на воздух. Охрана услужливо распахнула дверцу ожидавшего лимузина, но он прошел мимо и направился к соборам. Он шел молча, быстро, один, повинуясь внутреннему зову и недоумевавшие телохранители едва поспевали за ним. У главного входа в Архангельский собор он остановился, коротко приказал открыть двери и оставить его одного.