Убойная марка (Роковые марки)   ::   Хмелевская Иоанна

Анита с тревогой спросила:

— Как думаешь, денег у них хватит расплатиться? Мне как-то неудобно, ведь пригласила вас я, а это жутко дорогая забегаловка.

Я успокоила подругу:

— Они оба не из бедных, а у Гражинки при себе кредитная карточка. И вообще, две бутылки даже «Шато неф» ещё не банкротство.

— А на чем мы поедем?

— Подождём минутку. Позвоню племяннику, он сейчас приедет.

— Ну хорошо, звони.

Я позвонила. Анита вздохнула.

— Может, наконец-то поженятся. Нет худа без добра, и преступление может пригодиться.

Хотя, говоря между нами, не думаю, что им предстоит лёгкая жизнь.

— А у кого из нас жизнь лёгкая? Из двух зол уж лучше трудная жизнь на свободе, чем за решёткой. А я уверена, сиди он в тюрьме, она бы все равно вышла за него.

— Я тоже…

— Вот и не знаю, упрекать себя или нет?

— Какие упрёки? — удивилась Анита, помолчав. — Спятила? Если бы не ты…

— Если бы не я, ни Гражинки, ни Патрика не было бы в Болеславце. Они туда поехали друг за другом из-за моего болгарского блока.

— Ну ты даёшь! Кубусь стибрил брактеат независимо от твоего блочка. Наоборот, ну подумай! Было бы то же самое, только без тебя. Пришили бы дело Патрику, наследнику. Откуда нам знать, где бы он оказался в роковой момент?

Думаю, как раз в Болеславце, ведь Гражинка ехала в Дрезден. Опомнись, ведь это только из-за тебя глины так напряглись, ты, можно сказать, придала им импульс, иначе никто и не подумал бы о микроследах. Пошли бы они по линии наименьшего сопротивления, и делу конец. А ты подпортила им настроение, вывела из себя, наговорила с три короба и всю дорогу о следах…

— Тебя послушать — это я раскрыла преступление.

— Не совсем так, не обольщайся. Ты только подтолкнула их, а действовали они самостоятельно и грамотно. Сама ведь читала протоколы допросов, знаешь, какую работу провернули.

Мы ещё помолчали, расхаживая в ожидании машины.

— Вот и хорошо, что меня не удержало проклятое письмо, и я все же встряла, как это всегда делала, — заговорила я. — А промолчи, прояви вежливость, ещё неизвестно, чем бы дело кончилось. Хотя.., с другой стороны, письмо меня подстегнуло…

— Что? Ты о каком письме?

— Да о том письме, которое Гражинка написала обо мне. Очень поучительное оказалось чтение.

Анита вдруг остановилась, заставив это сделать и меня.

— О господи, разве я тебе ещё не сказала?

Хотя.., на фоне таких событий… Холера! Да ведь письмо было совсем не о тебе!

Я чуть не упала.

— Что?!

— То, что слышишь. Не о тебе.

— Так о ком же?

— О Северине. О Гражинкиной тётке. Ты не знаешь этой бабы. Она очаровательна и совершенно невыносима. Воспитала Гражинку по своему образу и подобию, неосознанно вырастив из неё рабыню, мягкую и покорную. Этим и объясняются последующие попытки девушки выработать характер и стать самостоятельной.

И все напрасно. До сих пор бедняжка ишачит на тётку, ведёт всю её бухгалтерию, ведает администрацией и менеджментом, на ней вся фирма.

А сама баба — как бритва, как искра, эрудированная, остроумная, очаровательная, когда ей это нужно. И совершенно невыносимая тиранка. Гражинка же не может освободиться от долга благодарности: без тётки она бы погибла, тётка — единственная родственница, причём дальняя и вовсе не была обязана заниматься сироткой. Вот так, моя дорогая. И все у них по-прежнему, как всегда, командует девушкой и давит на неё. А ты.., ты по сравнению с ней.., просто ангел!

Мне пришлось несколько раз глубоко вздохнуть, приходя в себя после пережитого потрясения.

— А я-то мучилась! Значит, со мной все в порядке, раз я ангел? И нет необходимости работать над собой, стараться исправить деспотический характер и прочее…

Критически оглядев меня, Анита со всей серьёзностью ответила:

— Если уж у тебя появились такие намерения, я бы не стала тебя отговаривать.