Подвиг   ::   Набоков Владимир Владимирович

И въ слeдующiе дни, перекидываясь съ Колей футбольнымъ мячемъ или выискивая съ Лидой въ прибрежномъ галечникe мелкiе морскiе курьезы (круглый камушекъ въ цвeтномъ пояскe, маленькую, зернисто-рыжую отъ ржавчины подкову, отшлифованные моремъ блeдно-зеленые осколки бутылочнаго стекла, напоминавшiе ему раннее дeтство, пляжъ въ Бiаррицe), Мартынъ дивился ночному происшествiю, сомнeвался, было ли оно, и все прочнeе продвигалъ его въ ту область, гдe пускало корни и начинало жить чудесной и самостоятельной жизнью все, что онъ выбиралъ изъ мiра на потребу души. Наростала, закипала пeной и кругло опрокидывалась волна, стелилась, взбeгая по галькe, и, неудержавшись, соскальзывала назадъ при глухомъ бормотанiи разбуженныхъ камушковъ, и не успeвала втянуться, какъ уже новая, съ тeмъ же круглымъ, веселымъ плескомъ, опрокидывалась и прозрачнымъ пластомъ вытягивалась до предeла, положеннаго ей. Коля подальше зашвыривалъ найденную дощечку, и фоксъ-террьеръ Лэди, поднимая вразъ переднiя лапы, прыгалъ по водe и напряженно пускался вплавь. Его подхватывала очередная волна, мощно несла и за тeмъ въ полной сохранности выкладывала на берегъ, и фоксъ-террьеръ, уронивъ передъ собой отобранную у моря дощечку, круто отряхивался. Лида, - купавшаяся только по утрамъ, спозаранку, вмeстe съ матерью и Софьей Дмитрiевной, - отходила налeво, къ скаламъ (прозваннымъ ею "Айвазовскими"), пока купались мальчики. Коля плавалъ по-татарски, кувыркомъ, а Мартынъ гордился быстрымъ и правильнымъ кролемъ, которому его научилъ англичанинъ-гувернеръ въ послeднее лeто на сeверe. Ни тотъ, ни другой мальчикъ, впрочемъ, далеко не уплывалъ, - и одной изъ самыхъ сладостныхъ и жуткихъ грезъ Мартына была темная ночь въ пустомъ, бурномъ морe, послe крушенiя корабля, - ни зги не видать, и онъ одинъ, поддерживающiй надъ водой креолку, съ которой наканунe танцевалъ танго на палубe. Послe купанiя было удивительно прiятно нагишомъ лечь на раскаленные камни. А смотрeть, запрокинувъ голову, на черные кинжалы кипарисовъ, глубоко вдвинутые въ небо. Коля, сынъ ялтинскаго доктора, прожившiй всю жизнь въ Крыму, принималъ эти кипарисы и восторженное небо, и дивно-синее, въ ослeпительныхъ чешуйкахъ, море, какъ нeчто должное, обиходное, и было трудно завлечь его въ любимыя Мартыновы игры и превратить его въ мужа креолки, случайно выброшеннаго на тотъ же необитаемый островъ.

Вечеромъ поднимались узкими кипарисовыми коридорами въ Адреизъ, и большая нелeпая дача со многими лeсенками, переходами, галлереями, такъ забавно построенная, что порой никакъ нельзя было установить, въ какомъ этажe находишься, ибо, поднявшись по какимъ-нибудь крутымъ ступенямъ, ты вдругъ оказывался не въ мезонинe, а на террасe сада, - уже была пронизана желтымъ керосиновымъ свeтомъ, и съ главной веранды слышались голоса, звонъ посуды. Лида переходила въ лагерь взрослыхъ, Коля, нажравшись, сразу заваливался спать; Мартынъ сидeлъ въ темнотe на нижнихъ ступенькахъ и, поeдая изъ ладони черешни, прислушивался къ веселымъ освeщеннымъ голосамъ, къ хохоту Владимiра Иваныча, къ Лидиной уютной болтовнe, къ спору между ея отцомъ и художникомъ Данилевскимъ, говорливымъ заикой. Гостей вообще бывало много - смeшливыя барышни въ яркихъ платкахъ, офицеры изъ Ялты и паническiе пожилые сосeди, уходившiе скопомъ въ горы при зимнемъ нашествiи красныхъ. Было всегда неясно, кто кого привелъ, кто съ кeмъ друженъ, но хлeбосольство Лидиной матери, непримeтной женщины въ горжеткe и въ очкахъ, не знало предeла.