Поезд   ::   Штемлер Илья Петрович

Если днями они не выйдут к Большому каньону, положение окажется критическим.

Стояла середина октября сорок третьего года. Где-то за тысячи километров отсюда шел восемьсот тридцатый день войны. Они не знали, чем закончится эта война, враг стоял под Москвой, под Ленинградом. Но они верили в победу и занимались своим делом…

Пройдет более сорока лет. Дети, рожденные в те годы, будут иметь своих детей, а кто и внуков. По трассе, которую они отбивали у тайги, побегут поезда, вливаясь в общую сеть дорог огромной страны… И среди них будет следовать очередным рейсом тот самый Поезд. Внешне его ничем не отличить от таких же работяг. Может, только более запыленный, что ли, ведь это обычный пассажирский поезд, не фирменный и даже не скорый – обычный «пассажир», в схеме которого еще сохранили почтово-багажный вагон…



Глава первая

1

Елизар Тишков, проводник пассажирского поезда, сидел во дворе вагонного участка. Не было еще и девяти утра, как он пришел сюда, несмотря на то, что явку назначили на одиннадцать.

Старенький портфель притулился у скамейки, раздув тряпичные бока. Другие проводники обычно берут в рейс чемоданы понадежней – мало ли чем придется отовариваться в далеких южных городах, самое сейчас время черешни и помидор. А Елизар, чудак, с чем уезжал, с тем и возвращался. Даже бригадир, Аполлон Николаевич Кацетадзе, ему однажды попенял: «Ты б свою торбу оставлял дома, зачем возишь через всю страну?…» При мысли о бригадире Елизар взгрустнул. Конечно, у него никаких оснований не было, но сердце щемило. Разве можно их сравнивать: бригадир – широкоусый, веселый, с черными хитрющими глазами, и он, Елизар Тишков, с вечно сонным выражением бледного лица, как бы подвешенного к крупным розовым ушам. Никакой не было у него внешней привлекательности. Только что чистые, не тронутые бормашиной зубы. Что касается глаз, то мнения относительно их выразительности расходились. Одни пассажиры – а последние пятнадцать лет Елизар имел дело именно с этой категорией граждан – считали, что у Елизара глаза бесстыжие, другие убеждали его, что с такими глазами человек не может быть дрянным. Так что Елизара основательно запутали. Тут еще и Магда узел затянула: она считала, что у Елизара вообще глаз нет. «Так, гляделки, и все», – говорила она в минуты гнева. Однако на вопрос Елизара, почему она из всех мужчин поездной бригады отдала предпочтение ему, Магда отвечала, что на остальных вообще смотреть невозможно после отхода поезда с оборота. Как на подбор. Тихий ужас, а не проводники… Одни в майках с борцовского плеча, другие натягивают гимнастерки, что оставили в вагонах дембиля, третьи влезают в засаленные женские кофты. Мужчины называются… Только один Елизар в стужу и в зной неизменно одет в железнодорожную форму. Что на стоянке, что в пути. Честно говоря, это не совсем уставная форма. Купил ее Елизар в «Детском мире», в отделе «Все для школы» за тридцать шесть рублей, благо школьники нынче пошли рослые, акселераты. Только и забот было, что блестящие пуговицы нашить да лычки проводника. Работы для Магды на час, а два года носит, не снимая. И пыль не садится, и ни за что не цепляется, не то что законная дерюга, прозванная людьми «пылесосом». Раз вдоль вагона пройдешь – и весь в пыли да в каких-то пятнах… Вот и красуется Елизар на своем рабочем месте, точно дирижер оркестра. Он да Аполлон Кацетадзе, начальник поезда… И Елизар вновь вернулся к своим тихим мыслям. Нет у него фактов относительно Магды и Аполлона Николаевича, нет. Одни предположения. Да и жена у начальника ничего еще, смотрится. Каждый раз перед дорогой подруливает к вагонному участку на «Жигулях», подвозит какие-то пакеты, свертки, наверняка имеющие особое предназначение в дальней поездке.