Поэмы Оссиана   ::   Макферсон Джеймс

Это и есть истинный источник того божественного вдохновения, на которое притязали поэты всех времен. Когда же они обнаруживали, что предмет не соответствует пылу их воображения, они приукрашивали его небылицами, почерпнутыми из собственной фантазии или из нелепых преданий. Как ни смехотворны эти небылицы, они, однако, имели своих приверженцев, а последующие поколения либо слепо в них верили, либо, побуждаемые естественным человеческим тщеславием, делали вид, что верят. Им нравилось относить начало своей родословной к тем баснословным временам, когда поэзия, не опасаясь возражений, могла наделять своих героев какими угодно достоинствами. Вот этому-то тщеславию мы и обязаны сохранением того, что осталось от творений Оссиана. Благодаря его поэтическому дарованию герои его обрели славу в стране, где геройство окружено таким почетом и восхищением. Потомки этих героев или те, кто приписывал себе происхождение от них, с удовольствием выслушивали панегирики своим предкам; барды должны были повторять эти поэмы и свидетельствовать, что их покровители связаны со столь прославленными вождями. Со временем каждый вождь завел себе домашнего барда, и эта должность в конце концов стала наследственной. При такой преемственности барды передавали из поколения в поколение поэмы, воспевающие предков своего властителя; их исполняли перед всем кланом в торжественных случаях и на них всегда ссылались в новых сочинениях. Этот обычай соблюдался почти до нашего времени, и. когда должность бардов была упразднена, многие члены клана сохраняли в памяти или записывали их сочинения, обосновывая древность своих родов свидетельствами поэм.

Письменность на севере Европы не была известна еще долгое время после того, как там утвердились барды; сведения о родословной их покровителей и их собственной, а также более древние поэмы - все это сохранялось в устном предании. Их поэтические сочинения были прекрасно приспособлены к этой цели. Они были положены на музыку, при этом между текстом и мелодией устанавливалась самая совершенная гармония. Каждый стих был так тесно связан с предшествующими или последующими стихами, что, если человек помнил хотя бы одну строчку в строфе, ему было почти невозможно забыть остальные. Ритмические единицы развивались в столь естественной последовательности, а слова так точно соответствовали обычным изменениям голоса, настроенного на определенный тон, что, хорошо зная мотив, было почти невозможно подменить одно слово другим. Эта великолепная гибкость присуща кельтскому языку, и, по-видимому, ни один другой язык не может в этом отношении с ним сравниться. К тому же такой отбор слов нимало не затемняет смысла и не ослабляет выразительности. Гибкость системы согласных звуков и разнообразие окончаний при склонении делают этот язык особенно богатым.

Потомки кельтов, населявшие Британию и ее острова, не были одиноки в своем способе сохранения наиболее ценных памятников своего народа. Древние законы греков, облеченные в стихотворную форму передавались последующим поколениям в устном предании. Спартанцы за долгое время так пристрастились к этому обычаю, что даже не разрешали записывать свои законы. Подобным же образом сохранялись рассказы о подвигах великих мужей и панегирики королям и героям. Все исторические памятники древних германцев заключены в их старинных песнопениях,* которые представляют собою либо гимны богам, либо погребальные песни, славящие героев; они должны были увековечить тщательно вплетенные в них сведения о великих событиях в истории народа. Такие сочинения не записывались, но сообщались в устном предании.** Усилия, какие прилагали германцы, чтобы дети заучивали поэмы наизусть, многовековой обычай повторять их в определенных случаях, удачны