Ученик чародея   ::   Шпанов Николай Николаевич

Его маленькая голова, остриженная бобриком, казалась ещё меньше на этом большом тяжёлом теле, занимавшем всю лавку на корме между девушками.

— Передай мне аккордеон, — сказал Круминьш Мартыну.

Получив инструмент, он заиграл. Одна из девушек запела:

Циткарт, циткарт,

Ка яуна бию,

Зедню, на розе,

Ка магониня;

Стайгаю пуоигиус, бракведама,

Ка лацитс аузиняс брауцидамс… [1]

Но другая девушка остановила её:

— Перестань, Луиза!.. Что ты затянула какую-то древность, будто действительно стала старушкой… Если уж вспоминать старинные песни… Эджин, сыграй так, — и, пристукивая ногой, подсказала Круминьшу несколько незамысловатых тактов. Тот растянул свой аккордеон. Девушка весело запела:

Кае пуйсити виру Сауце?

Писитс мейту смейейиньш,

Кас азити лопу сауце?

Азитс карклу граузейиньш… [2]

Она со смехом оборвала пение и крикнула:

— Пусть-ка Эджин и Карлис споют что-нибудь из того, что пели там, у себя!.. — На словах «у себя» она сделала особенное ударение.

— Послушай, Ирма, — возмутилась Луиза, — почему ты сказала это так, словно «у себя» они были именно там, а не тут, с нами.

— Ты думаешь, что я не должна так говорить?.. Но ты же поняла меня.

— Я-то поняла, но мне думается, неправильно так говорить о наших ребятах.

— Хм… — иронически пробормотала Ирма. — Наши ребята!.. Кстати, Карлис: почему вы очутились именно тут, на нашем комбинате?

— Мне кажется… — несколько смущаясь, начал было Силс, но Луиза снова сердито крикнула Ирме:

— А почему ты об этом спрашиваешь? Что ты за контролёр, какое тебе дело?

— Помолчи, Луиза, я ведь не тебя спросила, а Карлиса.

— Все равно, ты не имеешь права…

— Почему же, — с усмешкой вмешался Круминьш, — почему Ирме и не спросить, если ей это интересно?.. Мне кажется, что власти определили нас сюда потому, что мы знаем своё дело.

— Ты-то бумажник, а Карлис?.. Он всего только монтёр. Почему же вы оба здесь, вместе? — настаивала Ирма, и в голосе её звучала неприязнь, все больше раздражавшая Луизу.

— Мы друзья, мы всегда были вместе, и мне кажется… — негромко начал опять Круминьш.

— Все-таки тебе кажется… а мне вот кажется… — Ирма вдруг умолкла и после паузы иронически повторила: — Подумаешь, друзья!

Молодые люди переглянулись, и Круминьш пожал плечами.

— Не обращайте на неё внимания, — сказала Луиза. — Ирма, отстань!

Но та упрямо продолжала:

— Оба вы работаете у сетки?

Вместо ответа Круминьш бросил на Ирму сердитый взгляд. При свете спички, от которой он прикуривал, было видно, как сошлись его брови.

Он взялся за аккордеон и снова заиграл, но вовсе не то, о чём просила Ирма. Луиза поняла желание Круминьша петь именно то, что поют здесь, а не там, откуда он и Силс не так давно пришли. Луиза запела, но Ирма все не унималась и мешала ей. Круминьш отложил аккордеон и вернулся к вёслам. Однако было заметно, что ему не хочется грести. Только мало-помалу дурное настроение разошлось. Круминьш опять принялся шутить и смеяться, как шутил с самого начала, когда они готовили лодку, укладывали в неё палатку и продукты, со смехом и спорами выбирали места. По всему было видно, что Круминьш — весельчак и душа этой компании.

Сильными ударами весел Круминьш и Силс дружно погнали лодку на середину реки, в самую быстрину. И тут Круминьш снова оставил весла и, пробравшись на нос, стал с чем-то возиться, чего не было видно с кормы. Вот он чиркнул спичкой. Блеснул огонёк, разгорелся, вспыхнул листок бумаги, ветка, и через минуту костёр, сложенный из сухой коры и ветвей, ярко пылал на носу лодки. Лёгкий ветерок сдувал в сторону пламя, но Силс изменил направление лодки, и пламя стало почти вертикально.