Покуда я тебя не обрету   ::   Ирвинг Джон

— Обычно он играет всего час, — ужасающе громко прошептал он на ухо Джеку, — но сегодня он выступает для вас, поэтому концерт продлится на полчаса дольше!

Разумеется, доктора Хорвата слышала и Анна-Елизавета, и, вероятно, вся церковь.

— Клаус, вы думаете, это хорошая идея? — спросила она коллегу.

— У вас что, есть таблетка, которая заставит меня прекратить играть раньше, чем я захочу? — язвительно произнес отец, но Джек понял, что он лишь дразнит врача — на лице Уильяма играла лукавая улыбка. Он сел на скамью и заглянул Джеку в глаза — так, словно тот только что сказал ему, как любит его и каждый дюйм его шкуры.

— Ты не забыл позвонить сестре, Джек? — спросил отец.

— Конечно не забыл, мы проговорили всю ночь.

— Мой дорогой малыш, — только и сказал в ответ отец. Теперь он смотрел на клавиши, а ногами ласкал педали.

Анна-Елизавета взяла ноты из рук доктора Хорвата и стала их проглядывать.

— Уильям, с моей точки зрения, тут судорога на судороге и судорогой погоняет, — заметила она.

— Анна-Елизавета, тут просто музыка, очень много музыки, — подмигнул ей в ответ Уильям.

Джек занервничал и стал считать канделябры — стеклянные и серебряные, всего двадцать восемь.

— А потом мы займемся джоггингом! — сказал Джеку доктор Хорват. — А после этого поужинаем, вы, я и Уильям. Надо девушкам и выходной дать!

— Превосходно, я жду с нетерпением! — ответил Джек.

— К сожалению, сегодня мы идем не в "Кроненхалле", — сказал доктор Хорват, — но место все равно очень милое и приятное. Хозяин хорошо меня знает и обожает вашего отца, всегда завешивает зеркала, когда принимает нас! — во всеуслышание прошептал доктор Хорват. — Разве это не великолепно?

— Bitte, Клаус! — взмолилась доктор Крауэр-Поппе.

Джек понял, что она будет переворачивать для Уильяма страницы; тот был готов начать. Внизу никто не смотрел в их сторону, прихожане лицезрели лишь суровый наказ из Евангелия от Матфея: "Господу Богу твоему поклоняйся и Ему одному служи".

Уильям вытянул руки над мануалом, на уровне плеч, и сделал глубокий вдох. Джек заметил, что люди внизу выпрямили спины — ага, значит, они тоже услышали вдох, значит, это сигнал к началу.

— Начинаем! — сказал доктор Хорват, наклонил голову и закрыл глаза.

Руки Уильяма словно покоились на невидимой подушке из теплого воздуха, напоминая пару ястребов, парящих в небе и поджидающих добычу. Внезапно Уильям отпустил их — и началась баховская мелодия, хоральная прелюдия "Liebster Jesu, wir sind hier" ("Дорогой Иисус, вот мы здесь").

— Tranquillo [31] , — мягко сказал по-итальянски доктор Хорват.

И Джек стал слушать, как играет папа. Поражало, как он играл — двигались только руки и ноги, сам же Уильям застыл словно каменное изваяние; слушатели как бы вторили ему — не вставали, не уходили, что там, даже позу никто не сменил. Удивительно! Неподвижно стояли и Джек, и доктор Хорват, и доктор Крауэр-Поппе. Джек не знал, как другие, но его ноги и не думали уставать — он просто стоял рядом и впитывал звуки. А Уильям знай себе играл все свои любимые вещи, "классические стандарты", как выразилась Хетер.

Прошло чуть больше часа, собравшиеся услышали и Генделя, и всех остальных. Когда папа начал токкату и фугу ре минор Баха — знаменитую вещь, самую любимую у проституток в Аудекерк, доктор Хорват толкнул Джека в бок.

— Нам почти пора, — сказал он.

Разумеется, Джек уходить не хотел, но он заметил, что Анна-Елизавета не сводит с него глаз. Джек доверял ей, он доверял им всем. Под токкату и фугу ре минор не слишком приятно спускаться по лестнице, но тем не менее доктор Хорват и Джек покинули Уильяма и доктора Крауэр-Поппе. Папа был слишком сосредоточен и не заметил, как они ушли.

В церкви было тепло, все двери и окна распахнуты настежь.