Полковник Шабер   ::   Бальзак Оноре де

- Но, исходя из этого, вы, чего доброго, покажете нам в качестве представления воду, бегущую под Новым мостом,- перебил его Симонен.

- ... то, что представляется взору за деньги,- закончил Годешаль.

- Но за деньги можно видеть тысячу вещей, которые отнюдь не являются представлением. Определение грешит неточностью,- вставил Дерош.

- Да выслушайте вы меня наконец!

- Вы запутались, дружище,- сказал Букар.

- Курциус - представление или нет? - спросил Годешаль.

- Нет,- возразил письмоводитель,- это кабинет восковых фигур.

- Ставлю сто франков против одного су,- продолжал Годешаль,- что кабинет Курциуса есть собрание предметов, которое можно именовать представлением. Он содержит нечто, что можно обозреть за различную плату, в зависимости от занимаемого места.

- Вот уж чепуха! - воскликнул Симонен.

- Берегись, как бы я не влепил тебе затрещину, слышишь! - пригрозил Годешаль.

Писцы пожали плечами.

- Впрочем, вовсе еще не доказано, что эта старая обезьяна над нами не подшутила,- промолвил Годешаль под взрывы дружного хохота, заглушившего его рассуждения.- На самом деле полковник Шабер давно умер, супруга его вышла вторично замуж за графа Ферро, члена государственного совета. Госпожа Ферро - одна из наших клиенток.

- Прения сторон переносятся на завтра,- заявил Букар.- За работу, господа! Хватит бездельничать! Заканчивайте побыстрей прошение, оно должно быть подано до заседания Четвертой палаты. Дело будет разбираться сегодня. Итак, по коням!

- Если это полковник Шабер, почему же он не дал хорошего пинка негоднику Симонену, когда тот разыгрывал перед ним глухого? - спросил Дерош, полагая, очевидно, что это аргумент более веский, нежели речь Годешаля.

- Поскольку дело не выяснено,- заявил Букар,- условимся пойти во Французский театр, во второй ярус, смотреть Тальмa в роли Нерона. Симонен будет сидеть в партере.

Сказав это, письмоводитель направился к своему бюро, остальные последовали его примеру.

- ... изданного в июне тысяча восемьсот четырнадцатого года (последние слова полностью),- произнес Годешаль.- Готово?

- Готово! - откликнулись оба переписчика и писец; перья их заскрипели по гербовой бумаге, и комната наполнилась шумом и шорохом, как будто сотня майских жуков, посаженных школьником в бумажный фунтик, разом зацарапалась об его стенки

- И мы надеемся, что господа судьи...- продолжал импровизатор.Стойте-ка! Давайте я перечту фразу. Я сам уж теперь ничего не понимаю

- Сорок шесть... (Что ж! Бывает! Бывает!) и три, итого сорок девять,пробормотал Букар.

- И мы надеемся,- продолжал Годешаль, перечитав написанное,- что господа судьи окажутся достойными августейшего творца ордонанса и оценят по достоинству нелепые притязания со стороны администрации капитула ордена Почетного легиона, дав закону широкое толкование, предложенное нами здесь.

- Не угодно ли вам, господин Годешаль, стаканчик воды? - спросил юный писец.

- Вечно этот пустомеля Симонен! - воскликнул Букар. - А ну-ка, живо! Бери пакет и несись на своих на двоих в Дом инвалидов.

- Предложенное нами здесь,- продолжал Годешаль.- Прибавьте: в интересах госпожи (полностью!) виконтессы де Гранлье.

- Как! - воскликнул старший письмоводитель.- Вы отваживаетесь составлять прошения по делу виконтессы де Гранлье против Почетного легиона, которое контора ведет на свой риск! Вы, как я вижу, простофиля! Соблаговолите сохранить копии и черновики, они мне пригодятся в деле Наварренов против богоугодных заведений. А сейчас уже поздно, я сам напишу коротенькое прошение с необходимыми "принимая во внимание" и пойду в суд...

Подобные сцены принадлежат к бесчисленным развлечениям молодости, и, вспоминая их на склоне лет, обычно говорят: "А славное все-таки было времечко".