Портреты учителей   ::   Деген Ион

– Я же сказав тоби, що люды шанують память про твого батька.

Прошло сорок два года, а люди чтят память… Вероятно, память эта действительно должна быть прочной.

Еще раз мне пришлось убедиться в этом тоже в связи с алкогольным напитком, но не с самогоном, а благородным алигате. Обещая жене не нарушать запрет врачей, я вымолил исключение: рюмку-другую алигате, которое можно выпить только в Могилеве-Подольском.

На улице Дзержинского, которую мы всегда называли Стависской, я зашел в знакомую с детства винную лавку. Продавец – сухонький, маленький пожилой еврей – внимательно окинул меня взглядом психолога. Я попросил стаканчик алигате. Продавец подошел к крану, торчавшему из бочки, нацедил вино в стограммовый граненый стаканчик и поставил его передо мной на прилавок. Я взял стаканчик и посмотрел сквозь него на свет.

– Да, – сказал я, – а когда-то у Гологорского продавали настоящее алигате.

Еврей посмотрел на меня с интересом.

– Вы знали Гологорского?

– Конечно.

– Вы что, будете местный?

– Да.

– Как ваша фамилия?

– Деген.

– Деген? Вы сын старого Дегена? Что же вы мне раньше не сказали?

Продавец вырвал стаканчик из моих рук и брезгливо выплеснул содержимое на пол. Затем он исчез в подсобном помещении и появился с двумя стаканчиками, наполненными золотым алигате.

– За светлую память вашего отца.

Еврей получал удовольствие, видя, как я смакую вино.

– Еще стаканчик?

– Если можно.

– Что значит "если можно"? Вы же сын Дегена.

Я вытащил кошелек, чтобы расплатиться. Но продавец остановил меня царственным жестом:

– Платят только за мочу, которую мы продаем. Этим вином угощают почетных гостей.

Поступив в медицинский институт после войны, я заехал в родной город и навестил нашего бывшего соседа, ученика и друга моего отца, доктора Фиша. В тот вечер я впервые услышал профессиональное объяснение причины популярности отца. Доктор Фиш рассказал, как сразу после окончания университета он приехал в Могилев-Подольский и начал работать в больнице, которой фактически руководил отец. Молодой врач не сомневался в своем превосходстве над фельдшером. Но очень скоро он убедился в том, что нуждается в таком наставнике, каким оказался этот странный фельдшер, даже теорию медицины знавший в значительно большем объеме, чем можно было получить в университете. При этом, наставник оказался чрезвычайно деликатным. Ни разу он не ущемил самолюбия молодого врача. К тому же, он обладал неисчерпаемым запасом юмора.

– О юморе твоего отца я еще расскажу. Но сейчас – о случае, который не только меня, а весь город убедил в том, что Деген – выдающийся диагност. Его попросили посмотреть пятилетнюю девочку. Он диагностировал острый аппендицит и предупредил родителей о необходимости немедленной операции. Родители тут же пригласили педиатра, доктора Бочковского. Доктор Бочковский назначил обезболивающее и авторитетно заявил, что у девочки заболевание печени. Аппендицит мог диагностировать только абсолютный невежда. Состояние девочки ухудшалось. Родители телеграммой пригласили видного профессора из Одессы. Профессор приехал через тридцать шесть часов. Он подтвердил диагноз Бочковского. В этот вечер девочка потеряла сознание. Обезумевшие родители вызвали профессора из Киева. Профессор обследовал уже умирающего ребенка и сказал, что повидимому речь идет о тяжелом заболевании печени, вероятнее всего вызванном отравлением.

В тот же день девочка умерла. На вскрытии обнаружили перфорированный гангренозный аппендикс, расположенный под задним краем печени. Родители хотели убить доктора Бочковского. Слух об этом случае разнесся по всему городу. Как ты понимаешь, Бочковский, и без того не жаловавший евреев, еще больше возненавидел твоего отца.