Портреты учителей   ::   Деген Ион

Я был непрочь остаться в нулевке вместе с моими друзьями из детского садика, но педагоги почему-то решили, что в нулевом классе мне делать нечего.

Роза Эммануиловна, чтобы избавиться от меня, кричала, что в первом классе мне тоже нечего делать. Вообще по отношению ко мне она была настроена мистически, считая, что во мне живет какой-то бес, который все схватывает на лету, но вместе с тем разрушает не только ее стройную педагогическую концепцию, а вообще дезорганизует всякий порядок. Она даже придумала мне имя – Дезорганизатор.

Я думаю, что никакого беса во мне не было. Просто некоторый избыток энергии требовал выхода. Но Роза Эммануиловна, вместо того, чтобы включить этот избытокв общую энергетическую систему страны социализма, решила запереть его плотной педагогической плотиной. Со всеми вытекающими из этого последствиями. Кульминацией наших непростых отношений стало весьма неприятное событие. Это произошло, когда я овладевал высотами науки во втором классе. Мне удалось спровоцировать двух сидящих за мной девочек на вполне достойную баталию. Девочки были примерными ученицами и отпрысками важных семейств. Я с удовольствием наблюдал за тем, с каким озлоблением учебно-показательные девочки выдирают друг у друга волосы. Подкравшись ко мне, Роза Эммануиловна левой рукой оперлась на парту, а правой, оскалившись сладострастно, ущипнула мое плечо. Я чуть не взвыл от боли. Но в тот же момент взвыла учительница первая моя. Дело в том, что в руке у меня была ручка и я что есть силы вонзил перо в кисть, опиравшуюся на парту.

В свое оправдание я могу сказать, что никогда у меня не было агрессивности. Была всего лишь мгновенная защитная реакция. Все немалочисленные драки, в которых я участвовал, больше того, все бои от начала и почти до конца войны являлись только следствием этой защитной реакции.

Силовые приемы были и у моей учительницы немецкого языка Елизаветы Семеновны Долгомостевой. Она обычно оставляла меня без обеда, то есть заставляла томиться в школе после окончания уроков, а затем уводила меня к себе домой. У нее был чудесный сад, и янаучился компенсировать свое заключение плодами из этого сада, зная как и где своровать их.

Но я благодарен Елизавете Семеновне. Именно она сделала меня самым выдающимся знатоком немецкого языка в нашей роте, а может быть – даже в батальоне.

Я благодарен блестящему педагогу Михаилу Васильевичу Шорохову за вдохновенное преподавание истории.

Я благодарен преподавателю русской литературы Александру Васильевичу Иванову, который тратил на меня свободное время, протоиерейским басом читая в оригинале "Иллиаду", "Джинны" Виктора Гюго, "Сердце мое на Востоке" Киплинга (я не знал тогда, что это переведенное с иврита стихотворение Иегуды а-Леви) и многие другие шедевры мировой поэзии. Я не понимал ни древне-греческого, ни французского, ни английского. Но слышал изумительную музыку стихов – цезуры "Иллиады", построенное ромбом уникальное стихотворение Гюго и завораживающую молитву моего народа, о котором еще очень очень долго у меня не было ни малейшего представления. И потом, читая эти стихи в переводе на русский язык, подражал Александру Васильевичу, слегка распевая заворожившие меня строфы.

Я благодарен Теофилу Евменовичу Шевчуку, который открыл для меня мир украинской поэзии. Мне очень повезло. Он был не только учителем украинского языка и литературы, но и директором школы. В этом качестве он неоднократно спасал меня от некоторых разгневанных педагогов, и когда в конце учебного года решался вопрос о похвальной грамоте, предлагал педагогическому совету обратить внимание на мои успехи в учении и закрыть глаза на некоторые, скажем, шероховатости в моем поведении.